На каком языке говорит столица Украины?

Молодые читатели из числа тех, кто не жил в советское время, возможно, не сразу поймут мой пример. И всё же представьте. Середина 70-х годов. Партийное или комсомольское собрание. Знакомые вам люди сидят рядом, улыбаются.
.
Но как только, согласно списку, кто-нибудь из них приглашается на трибуну, этот знакомый человек начинает с оловянным взглядом говорить о том, что вчера с волнением читал доклад товарища Брежнева, что главное в жизни комсомольца – это Ленинский зачет. Хотя накануне и о Ленине, и о Брежневе он с увлечением рассказывал уморительные анекдоты.

Почему так было? Ложь являлась условием выживания. Условием адаптации в социуме. И наоборот, роль сказочного мальчика, обличающего наготу короля, была опасна для жизни и здоровья.

Однако, молодые люди, не будем спешить и вздыхать облегченно: «Ах, как хорошо, что мы родились в другое время! Свободное!» Не торопитесь, друзья. Свободное, но только не от лжи.

Речь у нас пойдёт о языковой проблеме Украины. Берусь утверждать: в этом вопросе существует точно такой же заговор неправды, такая же необходимость на «черное» говорить «зелёное». И при этом просветлённо улыбаться. Жить не по лжи на Украине и теперь не всегда получается.

Вспоминаю недавний случай. Еду в поезде Киев–Симферополь. У меня три попутчика. Мужчина лет около сорока из Черкасс. Девушка, живущая в предместье Киева, в Ирпене (уверен, в Симферополе, куда она едет к жениху, девушка будет аттестоваться киевлянкой), и мужик лет под пятьдесят, с виду работяга, да и как выяснилось, не только с виду, потому что ехал строить какой-то животноводческий комплекс. Короче, шабашник.

Языковая ситуация в купе складывается такая. Мы с жителем Черкасс говорим по-русски. Шабашник говорит на классической языковой смеси, то есть на «суржике». А вот жительница Ирпеня (читай, Киева, поскольку и она, и мама с папой работают в Киеве, до которого ехать тридцать минут маршруткой), эта самая «практически киевлянка», повествуя о своих дебатах с кем-то из родственников жениха, вдруг с возмущением произносит примерно такую фразу: «Я йому говорю, ви почему не розмовляєте на українській мовє?» Иными словами, моя попутчица и, как выяснилось, борец за употребление государственного языка на Крымском полуострове была абсолютно уверена, что сама говорит «по-украински». Хотя во фразе, ею произнесенной, если следовать требованиям школьного учебника украинского языка, было сделано как минимум четыре ошибки.

Итак, на Украине принят закон, согласно которому государственным языком державы является украинский и никакой другой. Где должен этот закон выполняться в первую очередь в назидание остальным городам? Естественно, в столице государства. Так вот, мой первый, глубоко субъективный, но от этого не менее правдивый тезис: в столице государства Украина этот закон практически никем не выполняется.

Неужели, спросят, никем? Отвечу: в нужное время, в специально отведенных для этого местах говорят (точнее пытаются говорить на том языке, который изложен в «підручниках»). Тех самых «підручниках», где уже можно встретить новомодные «автівка» и «літовище» вместо «машина» и «аэродром». К таким местам относятся Государственный институт украинистики, кафедра (сейчас более патриотично говорить «катедра») украинского языка в Национальном университете имени Шевченко, Союз писателей и школьные классы с учителями и детьми. Правда, как только звенит звонок, подавляющее большинство киевских детей возвращается к русскому. Да и, скажем по секрету, сами учителя на него иногда переходят. И даже «пысьменныки» быстро его вспоминают, особенно если начальство предпочитает язык Тургенева.

А на каком тогда языке говорит столица Украины Киев? Отвечаю: на русском. И еще на том, на котором говорила моя ирпенская попутчица. Языке, наивно принимаемом некоторыми говорящими за украинский, но в сущности вообще никаким языком не являющимся. А если бы этот диалект стал государственным, то государство, соответственно, должно было бы именоваться Суржикляндия.

И при такой ситуации многие у нас делают вид, что это нормально, что украинский – реальный живой язык государства. И думать об этом иначе также не принято, как нельзя было сказать о Брежневе в последние годы его правления, что он – несчастный старый человек, больной и плохо соображающий. Таковы правила игры. И кто скажет, что сегодня жизнь «по лжи» на Украине не продолжается?

Впрочем, какой-нибудь еврочиновник из Брюсселя, которому хочется, чтобы ситуация на Украине была не такой, как есть, а такой, как он её описывает в отчётах своему начальству, в правде не нуждается. Для такого господина столица Украины говорит «по-украински» (а столица Бразилии – «по-бразильски»). И для московского либерала, плясавшего от восторга во время оранжевого безумия, тоже нежелательно знать правду. Ему видится «украиноговорящий», «постреволюционный» Киев, о котором он не без пользы для себя болтает в эфире «свобод» и «би-би-си». Но господа, как говорил великий русский поэт, «это только тягостная бредь!».

Давайте вместе для общего развития (и без купленных статистиков) совершим экскурсию по современному Киеву. Вокзалы, магазины, рынки – вы услышите либо суржик, либо русский с отдельными незначительными ошибками. Телевидение, газеты, журналы, радио – в эфире и при начальстве – натужный школьный украинский. Вне эфира и службы – русский, за редким исключением. (Замечу в скобках, нынешний президент Национальной телерадиокомпании принадлежит к роду русских дворян Бенкендорфов и, помнится, в пору нашего давнего знакомства не произнёс при мне ни одного слова на государственном языке). Суд, прокуратура, милиция, налоговая инспекция и другие органы: пока читают с листика бумаги, вроде говорят на том самом школьном языке: «унеможливлює», «усамітнитися» (кто не понял – «уединиться»). Без бумажки – картина как везде, с незначительными нюансами. Например, если почитать то, что пишут и как пишут в протоколах киевские милиционеры, то нужно будет согласиться, что это – новый вид если не юмористической, то развлекательной литературы. В медучреждениях – русский, суржик и там, где руководство родом из Галичины, часть персонала говорит на языке руководства.

Да, вот ещё одна небольшая языковая группка. Обозначилась в последние шесть-семь лет под влиянием всё тех же «оранжевых» идей. Священнослужители, говорящие по-русски, но абсолютно уверенные, что школьно-вузовский украинский должен стать не только единственным языком общения в государстве, но и языком общения с Богом. На украинский они с готовностью переходят. Но делают это с видимым усилием, хотя при этом бодренько улыбаются. Дома с матушкой общаются, разумеется, на языке «московских угнетателей».

Думаю, можно остановиться. Мои заметки – не «аналитика». За ними простая жизнь рядового киевлянина, живущего так же, как все. Разумеется, официальная статистика сообщит вам, что процентов пятьдесят или шестьдесят жителей Киева (а может, и семьдесят, смотря по тому, кто заказывал «исследование») говорят на государственном языке, и количество это неуклонно растёт. А я без продажной социологии скажу просто: это – ложь. И если не считать государственным языком выражения типа «я ішов по улиці і встрєтіл Васю», то «державною мовою» в столице почти никто не пользуется. А родным языком киевлян, тем, на котором объясняются в любви, убаюкивают младенцев и видят сны, остаётся язык Пушкина и Гоголя, а также его несколько испорченный вариант (на котором неловко говорить культурному человеку).

И заметим, все попытки навязать школьный украинский указами и призывами не имеют ровно никаких последствий.

В связи с этим вывод. Нет, скорее, вопрос. Так, может, при такой реальной картине стоило бы вернуться к признанию того, что русский язык, столь предпочитаемый миллионами, может претендовать на законный статус хотя бы второго государственного (даже если на первом говорит подавляющее меньшинство)?

Что будет мне ответом, я знаю, и вы тоже, наверное, знаете. Истерика, брызгание слюной. Всё что угодно – только не это!

Европа – против. Вашингтон прогневается. Ведь так не ровен час можно додуматься до того, что говорящие на одном языке граждане разных государств по сути являются одним и тем же народом. Но это скандал! За что «элита» получала гранты? За что разрешала грабить родную территорию? Только за признание и пропаганду разности с русскими. А то, что народ реально подтверждает высказанный выше тезис, никого не волнует. Как не волнует никого и сам этот идеологически неправильно говорящий народ.

И знаете почему не получается внедрить любыми путями нужный украинский? Почему буксует украинизация, хотя уже около 400 школ в Киеве – украинских и всего шесть – русских? Не только потому, что украинизаторы по уровню нравственного развития близки к члену «Свободы» Ирине Фарион, ставшей знаменитой после того, как она пришла в детский сад и стала перед камерами оскорблять крошечных деток, нежно рекомендуя им убираться с украинской земли, если их зовут Лиза или Маша. Нет, даже не поэтому.

Упёртая верность украинскому всегда сопровождается агрессией по отношению к России и русским. То есть – чувствами нехристианскими. А таковые неугодны Богу. Вот мы и подошли к выводу. Жизнь среди имитаций языка и чувств есть мерзость перед Богом. А значит, и жить, и властвовать, и «президентствовать» в такой ситуации весьма опасно. Ведь царства, построенные на обмане, недолговечны. Они похожи на строения на песке. Поднимутся воды времени, подует ветер правды и рухнет царство, созданное не на твердом основании веры и на Христе, а на лжи и предательстве истины.