Ангелин В. В.
Белые ветры: Стихи.
Новый сборник стихов поэта рассказывает о жизни моряков советского промыслового флота, о суровой романтике будней, красоте родной природы, вечном чувстве любви.
МОРСКАЯ ДОРОГА
Я чувствую грудью упругость пассата И слушаю песнь набежавших валов... Морская дорога! Ты манишь куда-то,
И я ухожу на чуть слышимый зов.
Морская дорога... Лохматые гребни...
У них ни износа, ни возраста нет.
И самые острые в мире форштевни Не смогут оставить надолго свой след.
Над зыбью морской катят медленно годы, Грохочут шторма, и звенит тишина,
И тайны далеких и дерзких походов Надежно хранит голубая волна.
Морская дорога... Огни на рассвете...
Да разве увидишь, живя на земле,
Как бьется о судно взбесившийся ветер В пронизанной мелкими брызгами мгле?
Как жгут облака океанские зори,
Как ходят киты у разрозненных льдин,
Как звезды, с небес опрокинувшись в море, Глядят огоньками из темных глубин...
Нам чудится берег за далью туманной С особенно близкой, земной красотой,
Но море всегда остается желанной, Пропахшею горькою солью мечтой...
Где концы земных меридианов,
Чуть сходясь, вмерзают в вечный лед, Нас трепали волны океанов И шторма секли из года в год.
Вьюги жгли со злобою извечной, Стерегли нас айсберги окрест.
И качался в пляске бесконечной Над верхушкой мачты Южный Крест. Антарктида... Ветры ледяные... Хмурая чужая сторона.
От нее далече до России,
Но открыта русскими она!
Никогда Отчизна не забудет,
Как сквозь льды по стынущим волнам Русские недрогнувшие люди Пробивались к снежным берегам.
Как они под ветра завыванье Шли вперед в полярную метель,
И рождались русские названья Новых и неведомых земель...
Мы пришли за ними на край света,
Г де навек остались их следы.
Нас не раз испытывали ветры,
Нас не раз охватывали льды.
В наших душах страха не увидеть — Мы потомки тех, кто с давних пор Вел Россию к дальней Антарктиде Всем штормам и льдам наперекор!
Удачный рейс... Всего два слова,
А сколько пота и труда? Припомнишь все — и будто снова Вскипает, пенится вода.
Мелькают пройденные мили В морях далеких и чужих,
Шторма, тропические штили, Ревущий ад «сороковых».
Был от мороза звонок воздух,
И обрастало судно льдом...
Зато как ярки были звезды Над Воронцовским маяком!
Пусть время в памяти остудит Жар этих дней... Но там, вдали,
Мне не забыть, какие люди Плечом к плечу со мною шли!
Не бесталанные бродяги,
Судьбу вручившие ветрам,
А те, с кем труд и передряги,
Успех и боль — напополам!
Народ и дерзкий, и упорный.
Шли через бури и снега,
И отступали даже штормы,
И расступалась вдруг пурга.
Страда тех будней не воспета,
Но цель большая нас вела.
Был труд, как бой... Для нас победа Необходимостью была!
Тропики остались за кормой. Солнце чаще прячется за тучи. Горизонт затянут сизой мгдой,
И волна все пенистей и круче.
Позабыть лишь сердце не спешит Тополиный шепот на рассвете,
В час, когда в предутренней тиши Листья пошевеливает ветер.
Только память ревностно хранит, Словно жаль с видением расстаться, Мостовых шлифованный гранит В цвете облетающих акаций...
Тучи низко виснут над волной.
Но в краю, где ветрено и зыбко, Остается Родина со мной,
Словно материнская улыбка.
СОЛДАТ
Он только из-за парты — и на фронт. Мальчишка — не герой, не забияка.
И сразу же на хриплый пулемет Его швырнула первая атака.
Он встал, но вдруг качнулся и упал,
Как падали в боях отцы и деды.
И этой первой маленькой победы И даже боя он не увидал...
В одной из наспех вырытых могил Он спит с тех пор под русской знойной
синью...
Он амбразуру грудью не закрыл —
Он просто сердцем заслонил Россию
В УТРО ПОБЕДЫ
Еще рассвет над горизонтом В дыму и копоти вставал.
Страна еще жила для фронта,
И не на плуги шел металл.
Через глухие полустанки Спешил на фронт за взводом взвод, И в поезда грузили танки С короткой надписью: «Вперед!»
А где-то в этот миг победный Дивился тишине солдат,
Привычно в ствол дослав последний, Не пригодившийся снаряд.
Ушли предновогодние минуты.
На миг две стрелки кажутся одной.
Все словно изменилось почему-то Под сразу постаревшею луной.
Рубеж. И старый год сменился новым... Другие волны плещут вдоль борта.
В стихах под каждым образом и словом Подведена незримая черта.
И с новой силой в счастье веришь свято, Как в утреннюю добрую звезду,
Хоть многое осталось без возврата В ушедшем, нами прожитом году...
Лета словно и не было вовсе.
Южный край в синеватых снегах. Даль в туманы укутала осень,
Мокнут тучи в холодных волнах.
И навеки простыла над нами Ледяная полярная хмурь.
Альбатросы скользят над волнами, Альбатросы — предвестники бурь...
Ты, наверное, спишь... На рассвете В дом неслышно стучится весна. Засмотрелись акации ветки На прозревшие стекла окна.
Утро тихо ступает по росам...
Может, хоть на мгновенье во сне Промелькнет, словно тень альбатроса, Чуть тревожная мысль обо мне...
БЕЛЫЕ ВЕТРЫ
С обрывистых скал, с ледников
в километры,
Г де снежною пылью
клубится туман,
Срываются,
падают
белые ветры В продрогший до сини седой океан.
Их сила
вздымает прибрежные воды, И, злую энергию
ветров храня,
Вползает
белесая муть небосвода В тоскливую серость
полярного дня.
Сквозь белую мглу
смотрит тусклое солнце.
На скалы
врывается с ревом вода И снова сползает...
За ней остается Предательский нарост шершавого льда.
И море, и суша
тем ветрам подвластны, И нет им преград,
и запретов им нет. Здесь белые ветры —
владыки пространства, И вытоптан ими
шестой континент.
И стонет волна
в снеговой круговерти, И с пушечным грохотом рушатся льды... Звенящие наледью
белые ветры Сдувают
несмелого лета следы...
Где тянутся льдов
голубые отроги,
На трудную вахту
встаем мы с утра.
И нет для нас в жизни
привычней дороги, В бессилье ревут,
отступают ветра.
КРАЙ СУРОВЫЙ
Край мой пасмурный, заледенелый — Только черные тучи видны.
Снег ложится нетронуто-белый На холодную зелень волны.
И, нахмурившись белыми лбами, Смотрят айсберги тучам вослед, Подпирая крутыми плечами Неожиданно яркий рассвет.
Край нерадостный, край ты мой дикий! От снегов загустела вода.
Пляшут солнца туманные блики На окалине синего льда.
Я не видел подобного края,
Где вода ледников холодней,
Где земля шелест листьев не знает И где птицы не знают ветвей.
Здесь, в снегах, где покой так непрочен. Где в туманах не светят огни,
Были дни не прогляднее ночи,
Были ночи яснее, чем дни.
Здесь, в морях у полярного круга,
Где просолено все добела,
Подружила нас спутница-вьюга И надолго с тобою свела.
Край суровый! Неласковой хмурью Ты учил меня помнить о том,
Что и штиль — это просто межбурье. Жизнь ведь тоже — рывок через шторм
Ты мне песни напел и сказанья,
Нянчил бережно в зябких руках,
И твое ледяное дыханье На моих проступило висках.
Где рушатся льдов вековых сталактиты,
А волны поют все протяжней и злей, Лежит, как фундамент Земли, Антарктида В ревущем кольце разъяренных морей.
Здесь шторм ледяной не стихает отвеку И ломит волна неокрепший припай.
Поныне без риска нельзя человеку Коснуться ее неизведанных тайн.
Но там, где лишь тучи насупились в небе, Как символ упорства людского встает Упрямо корабль, взлетевший на гребень,
В своем безудержном движенье вперед.
ПРИМЕТА ОСЕНИ
Вновь рыбаки уходят... Значит, осень. Суда, как птицы, тянутся на юг.
С Приморского платан желтоволосый Кивает вслед как самый лучший друг.
И словно в расставание не веря,
Но все же с грустью думая о нем, Сгорают в ярком .пламени деревья, Холодным подожженные огнем.
Октябрь припас надежное огниво:
По рыжим травам — угли-огоньки. Пылает парк. И с глинистых обрывов Журчат опавших листьев ручейки...
В Одессе есть особая примета:
Когда от берегов родной земли Вновь рыбаки уходят — значит лето Они с собой надолго увезли.
Наш путь туда, где только синь по глобусу, Г де белой краской — контуры земли.
Где и в дыханье ветра — близость к полюсу, Туда дороги наши пролегли.
Наш путь туда, где юг без пальм кокосовых, Где вечным льдом покрыты берега,
Где летний ветер выстыл над торосами,
А ливни превращаются в снега.
Какое слово звучное: Антарктика! Схватило, закружило, замело...
Вдохни пурги суровую романтику,
Чтоб снежной пылью губы обожгло!
Смотри: рассвет как дома, в птичьем
лепете
Пришел и лег на встречную волну.
Белеют льды. И айсберги, как лебеди, Плывут куда-то в синюю страну.
Иди вперед — и шторм с тобою сдружится! Пусть нелегко, но ты, моряк, держись!
И пусть другие называют мужеством То, что для нас обыденная жизнь!
Мы конечно, не были Колумбами.
Но навстречу, врезавшись в рассвет Серых зданий каменными тумбами, Плыл американский континент.
Вырастал сквозь утренние шорохи Огневицей змейной по домам,
Бросив к небу бешеные сполохи, Радужных неоновых реклам.
Изгибался улицами дальними, Всматривался в нас из-под руки,
Чуть прикрыв раскидистыми пальмами Окон запыленные зрачки.
Щурился, нацеливаясь «цейсами»,
С кораблей, уткнувшихся в причал,
И ленивым жестом полицейского Нам стоянки место отмечал...
Наше судно бережно качает Плавною пологою волной...
В Средиземном море много чаек,
Но сейчас не видно ни одной.
Нет простора птице для полета — Даже в небе сделалось тесней От американских самолетов,
От дымов военных кораблей.
Что искать им здесь, вдали от дома? Но по всем лимонным берегам Людям нравы хищника знакомы По его разбойничьим делам.
Снова бомбы падают на пальмы.
И, своей лишенные страны,
Гибнут от бомбежек и напалма Палестины стойкие сыны.
По утрам в дыму восходит солнце,
И багровый стелется туман —
От орудий флота-«миротворца» Корчится в пожарищах Ливан...
В Средиземном море много чаек.
Но над нами в небе голубом,
Как стервятник, крыльями качает Воздух пробуравивший «фантом».
А на нашем гафеле навечно Поднят всем стервятникам на страх Самый мирный, самый человечный, Самый яркий в мире Красный флаг!
Над Южной Георгией дождь С утра навалился нежданно.
И шквал пробегает, как дрожь,
По нервной груди океана.
А солнечный луч, уходя,
Блеснул, словно память о лете. Швыряет потоки дождя Широкою пригоршней ветер.
Всю влагу он выжать готов С набрякших взъерошенных сводов И смыть с побелевших бортов Соль дальних морей и походов...
Пусть тонут в дожде острова,
И путь утомительно долог,
Но снова пробьет синева Струящийся ливнями полог.
И ты, обновленный, уйдешь В безоблачных зорь многоцветье... Над Южной Георгией дождь,
Над Южной Георгией ветер.
Волна вскипает, ярясь,
И в краску въелась соль... Мне снился алый парус И светлая Ассоль.
И тихо плыл за тучей Над утренней волной Звук солнечно-певучий, Подаренный струной.
И растворялось в звуке Щемящее: «Люблю...» Протянутые руки Навстречу кораблю.
Пронизанные светом Дни, полные тобой... Любимая! Ты где-то За этой синевой.
И лишь для нас, пожалуй, Что там ни говори, Пылает парус алый Проснувшейся зари...
Как далеко осталась ты...
Но нет забвенья той минуте,
И я храню твои цветы Как талисман в своей каюте.
Они пришли со мной сюда,
Где так нещедро солнце юга,
Г де хрипло воющая вьюга Зализывает кромку льда.
Пусть даже грусть внесли в жилье Цветы — свидетели разлуки,
Но в них дыхание твое,
Цветов твои касались руки!
Взгляну — и на сердце светлей, Потянет вдруг теплом весенним... Как мало мелочи мы ценим!
А может, нет их — мелочей?
Ты откуда, отку4а И в какие края, Несказанное чудо, Золотинка моя?
Может, в тайне хранила, Унося тебя прочь,
Да из рук обронила Эта звездная ночь?
Ночь сияет величьем.
И ее тишина Ко всему безразлична,
Ко всему холодна.
Ночь по льдинам ступает, Лунным бубном звеня. Она вправду не знает Ни тебя ни меня.
Ты какая и кто ты?
И откуда во мне Ощущенье полета В неприснившемся сне? Вешних сполохов ярче И снежинки светлей,
Ты как солнечный зайчик На ладони моей.
Голубая дремота Голубого ручья...
Ты откуда и кто ты?
— Я надежда твоя!
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мы милю за милей нижем На белый бурун за кормой...
Что может быть радостней, ближе, Дороже дороги домой?
Биением сердца проверен Курс этот сквозь холод и зной,
И самый приветливый берег Вовек не заменит родной.
За майским цветеньем Босфора — Отчизна — начало начал!
И скоро, теперь уже скоро Ты ступишь на старый причал.
Все долгие дни ожиданья За эту минуту отдашь.
Рывком, на едином дыханье Взлетишь на знакомый этаж.
И станешь на миг, словно в раме,
В проеме открытых дверей, Овеянный всеми ветрами, Пропахнувший солью морей.
И в этот момент почему-то Не сможешь найти нужных слов... Я знаю: бывают минуты Весомей и ярче годов!
О СЛОВЕ
В слове все: надежда и сомнение,
Ложь и правда, боль и торжество. Слову дарят душу и значение Люди, произнесшие его.
Слово и поддержит, и обрадует... Только слышать мне невмоготу,
Как оно из губ недобрых падает Птицею, замерзшей на лету.
Эх ты, боль людская, злоба-злобушка! И зачем? Откуда ты взялась? Подниму, согрею, как воробышка, Слово, зло оброненное в грязь.
Подниму, наполню светом новым, Осторожно крылья оботру...
Ничего нет радостней, чем слову Возвратить былую доброту.
Вот оно: горит цветами радуги И звенит, что мимо не пройти!
Я его навстречу чьей-то радости Из ладоней выпущу: «Лети...»
Слово взмоет птицей золотистою — Беспокойся, радуйся,живи!
Улетай: красивое и чистое,
Как прикосновение к любви
МАРТ
Еще деревья в белом одеянье,
Но снег свободно лепится в снежок. Прозрачны дни. И март своим дыханьем На окнах наледь тонкую прожег.
Еще проселок схвачен снежной коркой И льдом река надежно заперта,
Но рыхлый наст на солнечных пригорках Навылет пробивает чернота.
И зов весны, и свежесть в теплом ветре... Очнувшись вдруг от спячки зимних дней, В сплетенья жил вбирают жадно ветви Живую кровь проснувшихся корней.
Дверь распахнуть, заслушаться капелью, Лицо подставить солнцу, не дыша,
И чувствовать, как к миропробужденью Невольно приобщается душа.
крымский этгад
Воспоминанья... Стоит ли беречь их?
Но в сердце дрожью — дробный треск
цикад..
На Крымских гор изогнутые плечи Ложился легкой дымкою закат.
Настоем хвои плыл издалека Смолистый запах сосен с тихим ветром.
На склонах крутолобого Ай-Петри Оранжево дымились облака.
В ущельях гор стоял туман белесый,
Густел вечерней синью небосвод.
Деревья, разбежавшись по откосам, Трясли кудрявой зеленью бород.
Кусты качались, ветки опустив В ручей, где, выгибаясь, пели струи,
Как будто кто-то робко трогал струны, Припоминая слышанный мотив...
И не щадили горла соловьи,
И щелкали,и заходились в свисте.
А небо сквозь проталины меж листьев Смотрело в очи дивные твои.
И каждый миг далекой этой встречи До дна пронизан светом и теплом...
Как горько знать, что это все — в былом Воспоминанья... Стоит ли беречь их?
Ты бы мне подсказала былые слова,
Только ты далеко. Я шепчу твое имя,
И ни звука вокруг. Над морями седыми Лишь глубокая ночь да ее тишина.
на уснувшей волне задремал альбатрос Да в разрозненном льду, в небольшом
удаленье, Заворочались, судно увидев, тюлени И лениво сползли за горбатый торос.
Небо в звездах. Холодная ночь ноября Ловит лунный обмылок в лиловые руки... Все по-прежнему: только моря и разлуки,
И волнуется сердце, с тобой говоря.
Ты бы мне подсказала былые слова,
Чтобы все — как тогда, чтобы все — как
впервые:
И в Днепре утонувшие звезды ночные, Полевые цветы, луговая трава.
И в глазах твоих мягкий мерцающий свет... Лишь ночной океан. И ни слова в ответ.
НА ДНЕПРЕ
1
Миколе Сингаевскому
Последний отблеск солнечного диска Далеких сосен ветви золотит. Смеркается... И комариным писком Закат в зеленых заводях звенит.
Спустился в плавни вечер соловьиный. Густые травы шепчутся шурша.
И теплый ветер катится равниной,
Легко сгибая стебли камыша.
У верб, где мрак незыблемей и гуще, Склонилась низко к ерику лоза.
В зеленой тине спрятавшись, лягушки Таращат в ночь блестящие глаза.
Всплеск рыбы, неожиданный и звонкий, И чей-то всхлип из влажной темноты. Касаясь борта старой плоскодонки, Дрожат кувшинок желтые цветы.
В таинственных извилинах протоки Вода, как страх,
безмолвна и черна.
И белой цаплей, взмывшей из осоки, Всплывает над деревьями луна.
За ней, вспорхнув как вспугнутые птицы, Протянут звезды тонкие лучи...
И хочется душою раствориться В тревожно-смутных шорохах ночи.
Ночами — ты помнишь? — ночами Луна и сиянье в волнах.
И тихо деревья качали Созвездья на тонких ветвях.
И так же от досок причала,
От рыжих огней городских Река нас несла и качала На теплых ладонях своих.
Искрился недолгий, неверный,
За лодкой змеящийся след,
И с лунного серпа на вербы Струился сиреневый свет.
Ты пела... Мне кажется даже,
Ты грустью делилась со мной,
Что кто-то придет и развяжет Шаль пеструю с черной каймой.
И лодка кренилась на быстри,
И, словно с той давней поры,
Летели далекие искры, Светили в тумане костры.
Я весла ненужные бросил.
И блестками синей звезды Катились с опущенных весел Горошины светлой воды...
Край мой тихий, где ставы и ерики, Да Днепра золотая струя...
Ни Австралия, ни Америка Не затмят вас, родные края.
Разлились рукавами зелеными И пропали, блеснув вдалеке,
Где стрекозы дрожат над затонами И купаются ивы в реке.
Широка ты,
река моя щедрая!
В искрах солнца камыш и трава. Как венки, серебристыми вербами Опрокинулись в Днепр острова.
Перекаты, причалы и бакены,
Рябь затоки с кугой и лозой —
И воспеты вы все, и оплаканы Удивительно чистой слезой
Когда дымка завьется над плесами И во мхи поползет сосняком,
Встану рано. И светлыми росами, Словно в детстве, пойду босиком.
Там, где с берега ветры со звонами Сыплют в Днепр золотые пески, Встречу солнце над дальними кронами За сверкнувшей излукой реки.
СТАРЫЙ САД
I
Все мне близко, все знакомо В пробужденье вешнем сада:
И тропинка возле дома,
И тенистая прохлада.
Белизна цветущих вишен, Первых трав хмельная свежесть. Тихо ветвями колышет Клен, в лучах весенних нежась.
Я иду дорожкой сада.
Он щебечет, он смеется.
На зеленую ограду Отдохнуть присело солнце.
И почти неуловимо К солнцу тянется, качаясь,
По ветвям зеленым дымом Почек лопнувшая завязь.
Сад весна заполонила,
Дышет каждая травинка. Слышу я, как ты открыла Заскрипевшую калитку.
Я спешу к тебе навстречу, Пенный цвет летит над нами.
Твои волосы и плечи Припорошены цветами...
Старый сад!
Звени и смейся! Обними меня прохладой,
То весна разлилась песней Над зеленою оградой.
II
Птичий щебет разноголосый, Лета утренняя прохлада. Непросохшие слезы-росы На зеленых ресницах сада.
Воздух, как на меду настоян, Ручейками течет с деревьев... Ты, одетая в платье простое, Мне казалась лесной царевной.
Под тенистые своды сада Ты входила, как озаренье,
И, не знающие помады,
Твои губы пахли сиренью.
Ветви, вздрагивая, качались.
И мы молча брели по аллее,
Ни о чем еще не печалясь,
Ни о чем всерьез не жалея.
Вечера, соловьи, рассветы,
Отблеск зорь на ветвях кудрявых. Нас несло, баюкало лето, Укрывало в высоких травах.
Юность горестям неподвластна — Только в светлые веришь дали... Может, это и было счастье?
Мы тогда еще сами не знали.
Мы любили. Все было просто.
И, как молодость в человеке,
Сад, любовь, запах трав и росы — Все казалось тогда навеки.
ОСЕННИЕ ЦВЕТЫ
Дожди... Опять дожди.
Но видится не это Сквозь пустоту аллей,
Забвение и глушь.
Осенние цветы Как отраженье лета В туманных зеркалах Осенних частых луж.
Осенние цветы...
На вас не смотрит юность.
Лишь старость узнает Забытые черты Того, что не сбылось,
Того, что не вернулось...
Как дороги вы мне, осенние цветы!
Осенние цветы В своей печали древней Как тихие слова:
«Вернись... Не уходи!»
Как первое: «Прощай!»
Как взгляд любви последний,
В котором только боль За все, что позади...
...Уставших журавлей Все дальше к югу сносит.
Волокна низких туч
Дождями налились.
И люди как цветы.
И к ним приходит осень,
И сердце невзначай Роняет желтый лист.
Смотрю в твои глаза,
Но не согреть, как раньше, Дыханием своим Твоих озябших рук.
И завтрашний наш день Дождлив, как день вчерашний, Ни радости от встреч,
Ни горя от разлук.
И поздно понимать,
Что верно, что неверно,
Пытаться удержать Хоть видимость мечты...
Мы оба: я и ты —
Настигнутые ветром,
Ненужные другим осенние цветы.
Холодные дожди Качаются над нами,
Все сказаны слова —
И вот не стало слов...
И с грустью о былом Я стылыми губами Касаюсь губ твоих —
Осенних лепестков...
БУХТА НОЧИ
(Мелодия)
Все как будто неизменно: Диск луны и свежий ветер, Блеск зарниц из темноты.
Да, отплевывая пену,
Море горбит в лунном свете Волн холодные хребты.
Все осталось неизменным:
За рассветами — закаты, Сгустки Млечного Пути.
Но, грустя по переменам, Сердцу хочется куда-то От привычного уйти.
Звезды вырвались из плена Туч, укрывших хмурый вечер, Но рассеявшихся вдруг.
Все как будто неизменно... Может, не было той встречи, Изменившей все вокруг?
Мне б тебя увидеть снова — Пусть ни слова между нами, Только взгляд лучистый твой. Нет ответа... Лишь сурово Смотрит тусклыми глазами Лед, скрываясь за волной.
Снова ветер, брызги, пена.
Все обыденно и просто — Антарктический простор.
Но, грустя по переменам, Начинаешь верить в остров,
Не открытый до сих пор.
В детстве я слыхал когда-то, Только верилось не очень:
Г де-то там, за синевой,
Есть за солнечным закатом Голубая Бухта Ночи С изумрудною водой.
За отхлынувшей волною — Только капли на граните.
Море светится до дна.
Над прозрачной глубиною На хрустальных звездных нитях, Как фонарь, висит луна.
Там, за дальними холмами,
Над изысканностью линий Окруживших бухту гор,
Над зелеными волнами Купол неба синий-синий И глубокий, словно взор.
В час, когда уснет и ветер,
Даже море затаится В пелене небытия.
Прилетает на рассвете К бухте розовая птица Пить из звонкого ручья.
А потом, вспорхнув на ветви, Распушив, как искры, перья, Под мелодию струи Запоет о грусти светлой,
О любви и о доверье Песни дивные свои.
Песни льются над волною,
И смеются, и пророчат Сердцу таинство любви, Словно рядом ты со мною,
И мое лицо щекочут Кудри светлые твои.
Легкий ветер робко тронет Морем пахнущие губы, Нецелованные мной.
Ночи синие ладони
Бьют в луны багровый бубен
Над певучею волной.
Где же тот заветный берег? Мне б за вестницей крылатой, Позабыв сомненья все, Навсегда в мечту поверив, Уходить с тобой куда-то По сверкающей росе.
Бросить песни без возврата, Лишь в твои смотреться очи, В даль бескрайнюю уйти... Есть за солнечным закатом Голубая Бухта Ночи —
Как же мне ее найти?
ПЕСНИ МОРСКОЙ РАКОВИНЫ
(По мотивам сказаний и легенд Сьерра-Леоне)
Пролог
Там, где воздух так густ, словно манговый
сок,
У лесных узловатых колен Кожурой апельсина желтеет песок В белизне ниспадающих пен.
Сплелся цепкий кустарник. Лишь быстрый
варан
Прошуршит вдоль зеленой стены,
Только шорохи джунглей плывут в океан И вплетаются в шорох волны.
Влажным зноем струится к земле высота. Свет неровно слоится по дну...
Здесь, у свившихся змеями корней куста, Подобрал я ракушку одну.
Она вся обомшела от тяжести лет,
Лишь коряво шершавился бок,
Как изъеденный потом жреца амулет.
А внутри спрессовался песок.
Я ее на ладони слегка повернул,
Чуть протер — ив мгновенье одно Переменчивым светом блеснул перламутр, Как в воде нефтяное пятно...
Неказистая память тропических стран С той поры постоянно со мной.
В ее щели широкой шумит океан,
И сама она пахнет волной.
Когда грусть у моих притаится дверей, Когда вдруг остаюсь я один,
Подниму со стола песню южных морей — Эту сказку зеленых глубин. .
Приложу ее к уху и вслушаюсь в шум — Там негромкие песни слышны.
И врывается в сердце, как жаркий самум, Грусть напевов далекой страны.
И встают океаны в лиловом окне, Джунгли прочно врастают в жилье...
Она много мне пела. Но помнятся мне Только несколько песен ее...
Песня первая
...Давно то было. Джунглей шум зеленый Вплывал с холмов в кипенье быстрых рек. И Львиных гор смарагдовые склоны Еще не видел белый человек.
Лишь гомон птиц да вопли обезьяньи Неслись из растревоженной листвы,Когда из буйных зарослей за данью На тропы антилопьи и кабаньи Вдруг выходили царственные львы.
Гнилых низин болотные туманы Текли сквозь лес в морей голубизну По краю неожиданной поляны,
Где пальмы и ползучие лианы В тени укрыли хижину одну...
Однажды к этой хижине, дремавшей В духмяных травах, в стеблях тростника, Шла женщина с тяжелым калабашем Вдоль звонкого лесного ручейка.
И было видно в шаге неторопком И в тесноте одежд из полотна,
Да и в излишней плавности походки,
Что скоро станет матерью она.
Босые ноги бережно ступали Вдоль говорливой, скачущей струи,
Где опадали брызги и вскипали...
И вдруг с безлистой высохшей папайи Скользнуло тело гибкое змеи.
В безлюдном буше часты эти встречи.
И, к тяжкой безысходности близки,
С тоской глаза смотрели человечьи В холодно-неподвижные
зрачки.
А по кривым приблизившимся жалам Текла, пузырясь, горькая слюна.
Змея сама от ярости дрожала —
Ведь джунгли не для жалости и жалоб! Но вдруг качнулась в сторону она...
Ты мне поверь, но так все это было: Впервые, не чиня по злобе зла,
Змея вражду извечную забыла,
Еще шипя, дорогу уступила И под гнилые корни уползла.
С тех пор поверье есть в Сьерра-Леоне, Что, если встречи уж не миновать, Змея — в лесном записано законе — Беременную женщину не тронет,
Ведь и сама Природа — тоже мать!
Песня вторая
...Они пришли, лишь выпала роса. Вставал рассвет неспешно и несмело,
И были дымно-серы паруса,
Когда в реку входили каравеллы.
Вот солнца луч упал на скаты гор, Скатился вниз зеленою волною,
И стал прозрачен утра влажный взор Над голубой и девственной страною.
И целый мир, казалось, вдруг ожил: Сверкал ручей и звонко пели птицы. Лишь спал поселок, накрепко смежив Крыш тростниковых желтые ресницы.
В зеленой дреме нежились леса, Зажмурившись от солнечного света...
А рядом — убирали паруса И заряжали порохом мушкеты.
Спускались бесшабашны и хмельны В готовые к отплытию баркасы,
И отражались в зелени волны Хваленые толедские кирасы.
Поселок просыпался (уж пора!)
И, не успев спросонья оглядеться,
Веселая катилась детвора Навстречу
приближавшимся пришельцам.
И старики доверчиво несли Плоды своей отзывчивой земли,
Еще не знавшей нынешнее имя.
И, сбросив с плеч тяжелые кули, Одаривали пришлых, как могли, Раскладывая грузы перед ними.
Плыл над толпой приветствий легкий гул, Гостей встречали радостно и ярко.
Но их главарь небрежно оттолкнул Тупым ботфортом скромные подарки.
«Где золото?»— спросил надменно он И посмотрел презрительно и косо.
«Где золото?»—теснясь со всех сторон, Взревели бородатые матросы.
Народ притих — пришельцы были злы. Прошел озноб по вмиг вспотевшим спинам. «Где золото?» И вскинулись стволы.
И все застлало вдруг сверкнувшим дымом.
«Где золото?»—в руках мушкеты сжав, Хрипели озверевшие матросы.
И гибли поселяне, не поняв И самой сути этого вопроса.
«Где золото?»— гремело вновь и вновь. «То... то...»— зловеще эхо повторяло... Повсюду, где людская льется кровь,
Ищи следы проклятого металла.
...Кровавая вечерняя заря
Смотрела вниз на дым густой и белый.
Поспешно выбирая якоря,
На запад уходили каравеллы.
И весело звучали голоса:
«В других краях мы золото отыщем...» Лишь полонянок грустные глаза Смотрели на родное пепелище...
Песня третья
...Ночь над бухтой черна и безлунна. Даже звуки полны чернотой.
Черный парус и черная шхуна, Черный берег над черной водой.
Лапой молнии, злой и когтистой, Небосвод разрывает гроза.
Черный ветер свиреп и неистов,
Но натянуты все паруса.
И зловещею птицею вольной, Накренившись до самой воды, Шхуна режет шипящие волны,
На валах оставляя следы.
Капитан непогоды угрюмей:
За обшитыми медью дверьми Ценный груз задыхается в трюме, Груз, считавшийся прежде людьми.
Что жалеть ему в трюме забитых? Ремеслом он доволен вполне.
Просто умерший — это убыток,
Ну а черные нынче в цене!
Плач детей, материнские всхлипы И мужчин изможденных оскал На просторных полях Миссисипи Переплавятся в желтый металл.
Потому через грудь океана Пролегли, как рубцы от плетей, Через штормы в далекие страны Тропы черные белых людей.
и, как призраки ночи безлунной, Ускользают в ревущий простор Черный парус и черная шхуна — Человечества вечный позор!
Песня четвертая
...В струях зеленых речной быстрины, В пене порога и водоворота,
В плеске морской многозвонной волны Всюду скрывается Моми Уотта. *
Видишь: в ракушечном гроте, на дне, Синью глаза озорные блеснули, Кольцами свилась коса в глубине, Руки морскую звезду шевельнули...
Если и в гуде бушующих вод Сердцу щемящая слышется нота,
Это чарует тебя и зовет Моми Уотта.
* Мифологическое существо в образе женщины, живущее в воде.
Моми пьянит, словно пенье ручья В манговой роще, поникшей от зноя. Моми желанна
и Моми ничья — Неуловима, как эхо лесное.
Если ж полюбит, своим назовет,
В ночи и в зорь ослепительных алость Лаской и ревностью вся изойдет,
Будет любить,
как другим не мечталось.
Вот ее тело прильнуло волной —
Страсть и неистовость в каждом изгибе... Что человеку в любви неземной?
Г ибель!
Моми тебя не разделит ни с кем:
Станешь рабом ее — жалок твой жребий! Не подбирай на прибрежном песке Пеной прибоя оставленный гребень,
Не подымай и в лесу у ключа —
В гребне ее колдовское есть что-то. Будешь, тоскуя, шептать по ночам:
«Моми Уотта!
Моми Уотта!»
Больше не думать тебе ни о ком —
Моми целует жестоко и больно.
Но человеку не жить с божеством,
Как не обнять океанские волны
Нет! Человек навсегда не войдет В светлую дверь изумрудного грота... Слышишь? Какой-то несчастный зовет «Моми Уотта!
Моми Уотта!»
Гребень ее протянул над волной — Знак своей верности девушке-рыбе... Что человеку в любви неземной?
Г ибель!
Песня пятая
...Где зеленая пена лиан На плечах обессиленных пальм,
Синей бухты седой океан К изголовью влюбленно припал.
Что шептал он, неведомо мне.
Но слова, что он ей говорил,
Он в прозрачной своей глубине Для нее жемчугами растил.
А она, разметавшись, спала Среди вечнозеленых холмов И сквозь сон молодой не могла Услыхать его ласковый зов.
Он, своей устыдясь седины,
Не тревожил ее забытье.
Лишь прохладные пальцы волны Робко тронули веки ее.
И в глазах синева расцвела Сквозь ресниц распахнувшихся шелк. И шепнула она: «Я ждала...
Отчего ты так долго не шел?
Для меня ты желаннее всех,
Я тебя никому не отдам!»
И счастливый рассыпался смех Звонкой галькой по гулким камням.
И, смеясь, целовала она Океана хмельные глаза,
И сплетались его седина И ее голубая коса...
Но, уставясь на них свысока,
Где лианами берег обвит,
Обезьяны кривлялись со скал...
Что они понимают в любви?..
