После мощного контрудара советских войск фронт под Одессой стабилизировался. Попытка противника вернуть утраченные позиции в Восточном секторе успеха не имела, а начатое им утром 25 сентября крупное наступление в Южном секторе было отражено в самом начале. Впервые здесь был использован в бою прибывший из Новороссийска на транспорте «Чапаев» дивизион реактивных минометов — знаменитых «катюш» — под командованием старшего лейтенанта П. С. Небоженко.
О предстоявшем наступлении врага командованию оборонительного района стало известно заранее. Начальник артиллерии Приморской армии полковник Н. К. Рыжи еще с вечера выделил дивизиону участок шириной в полкилометра перед фронтом 25-й Чапаевской дивизии в районе Дальника, где передний край противника хорошо просматривался. Ночью все восемь машин дивизиона скрытно заняли огневые позиции. Через час после восхода солнца фашистские войска поднялись в атаку: несколько дивизий шли густыми валами, в которых было немало танков и бронемашин. Но вот с командного пункта поступила команда полковника Рыжи, и потрясающий гул разорвал утреннюю тишину. Десятки ракет-снарядов, подобно молниям, вырвались из огромного дымного облака и, прочертив голубое небо, обрушились на боевые порядки врага. Фашистская пехота вначале замерла в оцепенении, а потом в панике, бросая оружие, пустилась в бегство. На поле боя осталось множество убитых и раненых. Вражеская атака сразу же захлебнулась: не только уцелевшие солдаты и офицеры в районе залпа дивизиона, но и войска на соседних участках в ужасе беяили, оставляя траншеи переднего края.
Планы фашистов по молниеносному захвату города терпели крах. Солдаты противника не только потеряли надежду на скорую победу, но и начали понимать гибельность авантюры фашистских правителей. Среди них усилилась деморализация. Вот один из документов, красноречиво свидетельствующих об этом. «Многие командиры сообщают мне, что паша пехота не поднимается и не следует за командирами, как именно случилось в 11-й дивизии...— говорилось в приказе Антонеску по 4-й армии, обнаруженном у убитого под Одессой румынского офицера.— Считаю виновными командиров, если они не уничтожили на месте мерзавцев, позорящих свой народ, свои звания и свою фамилию.
Также считаю тяжело виновными всех командиров крупных и мелких подразделений, которые отсылают в тыл раненых в руки и пальцы ног. За редким исключением, такие раненые — самострелы, а их нужно уничтожать на месте.
Требую от всех моральной стойкости и энергии... Вы боитесь танков. Целые наши полки, как, например, 15-й пехотный, бежали по 4—5 километров назад только от появления 3—4 танков противника... Позор такой армии, которая вчетверо, впятеро превосходит противника по численности, превосходит его вооружением... и вместе с тем сдерживалась на одном месте небольшими... советскими частями».
Но ни угрозы, ни заклинания не помогали фашистскому командованию. Да и само оно уже не верило в возможность быстрого захвата Одессы. Гитлеровский генерал Гальдер в своем дневнике 26 сентября записал: «Позавчера Антонеску принял решение просить немецкой помощи, так как румыны не смогут взять Одессу одни.Антонеску требует: а) войска и б) помощи авиацией...»
Фашистское командование под Одессой ожидало наступления советских войск уже по всему фронту и теперь больше думало об обороне, чем о штурме города. Вместе с тем удача комбинированного контрудара еще больше укрепила уверенность защитников Одессы в успехе обороны. С Большой земли продолжали поступать пополнение и вооружение. Командование ООР вынашивало замысел о нанесении новых ударов по врагу. Некоторое затишье на фронте было использовано для перегруппировки войск и усиления оборонительных позиций. Принимались меры по подготовке к боевым действиям в зимних условиях.
Сам город, несмотря на то что близость фронта здесь ощущалась на каждом шагу, жил полнокровной жизнью: заводы ковали оружие, работали школы, магазины, поликлиники, кинотеатры, давала ток электростанция, не прекращалось движение трамваев. Городской Совет брал на учет поврежденный бомбежками и артобстрелом жилой фонд. Им было принято решение об организации специального ремонтного треста для восстановления жилья. С целью улучшения снабжения города продуктами питания и топливом обком КП(б)У направил группу ответственных работников обкома и облисполкома в Краснодарский и Ставропольский края и на Северный Кавказ.
Город и фронт жили поддержкой Родины и были полны решимости выстоять. Однако Одесса была лишь одним из многих участков тысячекилометрового советско-германского фронта, а к концу сентября положение почти на всем его протяжении становилось все более тяжелым. Враг рвался к Москве и Ленинграду, занял Киев, вторгся в Донбасс. После ожесточенного сражения немецко-фашистским войскам удалось прорвать перекопские позиции 51-й армии, овладеть Турецким валом. Создалась угроза потери Крыма и главной базы Черноморского флота — Севастополя. И 30 сентября Ставка Верховного Главнокомандования отдала директиву, в которой говорилось: «...храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам Одесского оборонительного района в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского района на Крымский полуостров».
Трудно, невыносимо трудно было смириться с мыслью об оставлении Одессы, оборона которой стоила стольких сил и крови. Но когда прибывший из Севастополя заместитель наркома Военно-Морского Флота вице-адмирал Г. И. Левченко подробно проинформировал Военный совет ООР а тяжелом положении в Крыму, (всем стала попятной суровая необходцмость эвакуации войск ООР для усиления защиты Крымского полуострова. Военный совет создал комиссию во главе с командующим армией Г. П. Софроновым, которой было поручено разработать план эвакуации.
Наступил заключительный, пе менее сложный и героический, чем предыдущие, этап обороны Одессы. Предстояло, продолжая сдерживать противника, скрытно эвакуировать из Одессы оставшееся оборудование промышленных предприятий, большое количество городского населения, соединения и части ООР, дивизии Приморской армии с вооружением и техникой. Мировая история военного искусства еще не знала примера, когда бы многотысячный гарнизон скрытно оторвался от противника, произвел посадку на суда и совершил переход морем без больших потерь. Достаточно напомнить, что эвакуация английских экспедиционных войск в мае — июне 1940 г. из Дюнкерка превратилась в паническое бегство почти полумиллионной английской армии, в результате которого англича-пе потеряли 9 эсминцев, 243 единицы различных плавсредств, 82 тысячи автомашин и повозок, 2,4 тысячи орудий, 90 тысяч винтовок, 8 тысяч пулеметов и много другого вооружения. И произошло это в условиях, когда немецкая танковая группа, находившаяся в 10—16 километрах от Дюнкерка, и авиация по чисто политическим мотивам получили приказ не препятствовать посадке английских войск на суда, а сама эвакуация проходила под прикрытием британского военно-морского флота и французской сухопутной армии.
Войскам ООР, естественно, не приходилось надеяться на то, что перед лицом 300-тысячной фашистской армии, осаждавшей Одессу, удастся незаметно для нее отойти к городу, а немецкая авиация не попытается уничтожить суда с войсками на переходе морем. Надо было дезинформировать, ввести в заблуждение противника, укрепить его уверенность в том, что советские войска не намерены оставлять Одессу. Самым действенным средством для этого были активные боевые действия войск обороны.
Уже 1 октября вечером один из полков 157-й дивизии погрузился на транспорт и ночью ушел в Севастополь. На следующий день грузился в порту другой полк этой дивизии, а третий, 384-й стрелковый, и 422-й тяжелый гаубичный полки в это время участвовали в наступлении 25-й Чапаевской дивизии в районе Ленинталя. В 10 часов утра это наступление началось залпом дивизиона «катюш». Почти одновременно с огневыми вихрями ракет на позиции противника обрушились тяжелые снаряды гаубичного полка и двух дивизионов 397-го артиллерийского полка. Не успели упасть на вражеские позиции поднятые в воздух артподготовкой и штурмовыми ударами авиации столбы земли, как туда ворвался танковый батальон старшего лейтенанта Н. И. Юдина в составе 35 машин. Вслед за танками чапаевцы и бойцы 384-го полка достигли переднего края противника и прорвали его оборону. Танкисты ворвались в Ленинталь, в ходе боя захватили несколько неприятельских батарей, прицепили к своим машинам 30 вражеских орудий и доставили их в расположение Чапаевской дивизии. Одновременно с чапаевцами в направлении на Ленинталь и Клейн-Либенталь успешно вела наступление 2-я кавалерийская дивизия, поддержанная 99-м гаубичным полком, 1-й береговой батареей и бронепоездом «За Родину».
К вечеру войска Южного сектора вклинились в расположение противника на 4 километра, полностью уничтожили 4 батальона вражеской пехоты, захватили до 200 человек! пленных и большие трофеи, в том числе 44 орудия. Румынские войска в последующие дни попытались отбить утраченные ими позиции, но успеха не добились. В Западном секторе стойко сдерживала вражеский натиск 95-я дивизия, а в Восточном упорно сражалась 421-я дивизия, в состав которой входил 3-й морской полк.
Активные действия советских войск обеспечили скрытность эвакуации. Большую роль сыграло также строжайшее соблюдение секретности ее проведения. О самой задаче, поставленной Ставкой, знал узкий круг командования оборонительного района. Хотя к утру 5 октября в Крым уже ушли на транспортах и боевых кораблях 157-я стрелковая дивизия с приданными ей частями, строительный батальон, 2 тысячи бойцов запасного полка, полк связи, отдельные команды головных складов, значительное количество раненых и гражданского населения, ни в городе, ни на переднем крае никто даже не догадывался, что это и есть начало эвакуации. Отправка войск проводилась под видом оперативных перемещений, а населения и раненых — в порядке разгрузки города на зимний период. Для дезинформации противника на транспортах, следовавших в Одессу, доставлялись различные грузы, которые демонстративно, на виду у жителей города и вражеской воздушной разведки выгружались в порту. Днем от порта к переднему краю тянулись вереницы крытых пустых автомашин и повозок, имитируя подброску пополнения, а все движение с переднего края в город и порт происходило под покровом ночи. На переднем крае продолжалось строительство землянок зимнего типа, завозились железные печки для их отопления.
В городе поддерживался установившийся за время осады ритм жизни, строгий общественный порядок. Действовали котельные заводов, из заводских труб по-прежнему валил дым, хотя оборудование демонтировалось, а сами котельные готовились к взрыву. Работали коммунальные учреждения, демонстрировались фильмы, продолжались занятия в школах. Областные газеты «Большевистское знамя» и «Чорноморська комуна» ежедневно печатали очерки о героях обороны и корреспонденции о боевых действиях войск ООР, о заготовке продовольствия и топлива на зиму, об операциях партизанских отрядов в захваченных врагом районах области. Не уменьшалось количество таких материалов и в передачах по радио. В ставших регулярными радиоперекличках Одессы с Москвой, Ленинградом, Харьковом и другими городами часто выступали фронтовики, говорившие о готовности продолжать оборону города, громить врага до полного уничтожения.
Немало потрудились в те дни и специальные службы штаба Приморской армии. Разведчики распространяли во вражеском тылу ложную информацию о якобы прибывающем в Одессу большом пополнении. Политотдел армии выпустил на румынском языке 206 тысяч пропусков для сдачи в плен, которые наземной разведкой и самолетами были доставлены в расположение противника. Кроме того, на обороте всех листовок, выпущенных общим тиражом более 2,5 миллиона экземпляров, печатались пропуска или делалась приписка, что листовка одновременно является пропуском. У многих румынских солдат, сдавшихся в те дни в плен, были обнаружены эти листовки.
Значительный эффект давала также работа звуковещательной станции. Один пленный румынский сержант рассказал, что ее передачи слушали все солдаты части, несмотря на то что старший офицер приказывал открыть минометный и артиллерийский огонь, чтобы заглушить голос диктора.
Все эти и другие меры скрытности эвакуации достигали своей цели. Вражеское командование все более убеждалось, что советские войска не только будут продолжать отстаивать Одессу, но и могут перейти в наступление. Это подтверждается и содержанием его оперативного приказа № 73 от 5 октября 1941 г.
«Последнее наступление противника,— говорилось в приказе,— а также поступающие на сегодняшний день сведения позволяют сделать вывод, что противник подготавливает развертывание своих основных сил... Дивизиям быть готовым отразить наступление противника».
С началом эвакуации в Одессу ежедневно шло значительно больше, чем раньше, транспортов и боевых кораблей. Это не могло пройти мимо внимания воздушной разведки противника, но фашистское командование, очевидно, считало, что в Одессу доставляется пополнение и вооружение для будущего наступления, и, видимо, поэтому воздушные налеты производились главным образом на конвои, следовавшие в Одессу.
5 октября 1941 г. произошли перемены в командовании Приморской армии. Ввиду болезни генерал-лейтенанта Г. П. Софронова командующим был назначен генерал-майор И. Е. Петров. Чапаевскую дивизию принял от него начальник тыла армии генерал-майор Т. К. Коломиец.
Иван Ефимович Петров был одаренным и высокообразованным военачальником с творческим складом ума. Он обладал глубокими знаниями в области теории и истории военного искусства, фортификации и артиллерии. Близко знавшие генерала всегда отмечали его широкие познания в области философии, психологии, литературы и искусства, его высокую внутреннюю культуру. Горячий, иногда вспыльчивый, но общительный по натуре, он был чуток к подчиненным и умел ценить их способности. Ветераны 25-й дивизии рассказывают, что в соединении он знал в лицо и по имени-отчеству всех командиров рот.
И.Е.Петров
«Мне кажется, — писал в своей книге «Не померкнет никогда» Маршал Советского Союза Н. И. Крылов,— для Ивана Ефимовича всегда было необходимо, думая о каком-то участке фронта, представлять конкретных людей, с которыми он уже встречался и о которых имеет определенное суждение. В близком знании подчиненных он черпал собственную уверенность, когда принимал решение, ставил боевую задачу». Бойцы и командиры платили ему пеизменной любовью и преданностью, его уважительно называли «наш генерал». Возглавив Приморскую армию, И. Е. Петров энергично руководил боевыми действиями и эвакуацией.
Первоначально предполагалось осуществить эвакуацию в период до 20 октября. Однако чем больший темп набирала она, тем яснее становилось, что скрыть ее до конца от противника не удастся, что это чревато опасностью уничтожения арьергардных частей. К тому же противник, непрерывно наращивая силы, 9 октября перешел в наступление по всему фронту. Войскам обороны удалось заставить его отойти на исходные позиции, но на следующий день в Южном секторе после сильной артподготовки фашистские войска предприняли так называемую психическую атаку: плотными колоннами двинулись на позиции защитников города. Снаряды артиллерии Приморской армии и береговых батарей рвались в гуще наступающих, сотни солдат и офицеров падали замертво, но колонны продолжали двигаться вперед. Несмотря на большие потери, противнику удалось прорвать первою полосу траншей. В районе села Татарка создалась реальная угроза выхода его к Одессе. Но существовала она недолго. Героическими усилиями бойцов Чапаевской дивизии и 2-й кавалерийской дивизии, поднявшихся в штыковую контратаку, и переброшенных им на выручку бойцов 3-го морского Полка и резервного батальона прорыв был ликвидирован. Подверглась разгрому 10-я румынская дивизия, а ее 33-й полк был почти полностью уничтожен.
Однако враг готовился предпринять новый натиск. Перед фронтом защитников Одессы было сосредоточено 7 румынских корпусов, в которые входило 20 дивизий и бригад, в том числе 3 новые дивизии, только что прибывшие из Румынии, а также немецкие части — 5 пехотных батальонов, зенитный батальон, 2 артиллерийских дивизиона. Противник, проведав о том, что советские войска оставляют Одессу, мог бросить в бой все свои силы и смять ослабленную оборону. Поэтому командование ООР пересмотрело план эвакуации. Было решено завершить ее в ночь на 16 октября; не отводить войска на промежуточные рубежи, как это предусматривалось ранее, а до последнего дня вести активные боевые действия на старых позициях, демонстрируя подготовку к новому наступлению; отвести все дивизии к причалам порта сразу, в одну ночь, марш-броском, под прикрытием специально выделенных подразделений, авиации, береговых батарей и корабельной артиллерии. Это был смелый, хотя и не лишенный риска план, основанный на накопленном опыте борьбы с численно превосходящим противником, на глубокой вере в высокие моральные силы, собранность и дисциплинированность защитников Одессы.
11 октября командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский сообщил телеграммой, что Военный совет флота согласился с предложениями командования ООР и что с 12 октября вся бомбардировочная авиация флота переключается на поддержку оборонительного района. Для эвакуации выделялось 17 транспортов, а для их прикрытия—крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», эскадренные миноносцы «Бодрый», «Смышленый», «Шаумян», «Незаможник», несколько быстроходных тральщиков и большое количество катеров.
Армейской разведке удалось подбросить румынскому командованию ложные сведения о доставке в Одессу новых; дивизий. Войска обороны имитировали подготовку к наступлению — вели артиллерийский огонь, ночью освещали передний край ракетами, создавали видимость прибытия пополнения. Дивизион реактивных минометов производил по нескольку залпов на участках фронта, где наблюдалось сосредоточение противника. 14 октября «катюши», перемещаясь по всему фронту, из разных пунктов дали последние семь залпов. Засекая позиции дивизиона, враг обрушивал на них шквал артиллерийского и минометного огня, бомбил с самолетов, но всегда опаздывал: после каждого залпа «катюши» на бешеной скорости неслись по степному бездорожью па другой участок и там производили новый огневой налет на вражеские позиции. В тот же день с наступлением сумерек дивизион благополучно погрузился на судно и отправился в Севастополь.
Передний край продолжал делать все возможное, чтобы не вызвать у противника подозрений о начале эвакуации. И это удалось. В течение последних трех дней во всех секторах было относительно спокойно, противник не предпринимал активных действий. А в это время в одесские катакомбы уже спускались городские партизанские отряды, готовились группы для подпольной и диверсионной работы; в штабах оборонительного района, Приморской армии и Черноморского флота разрабатывались плановые таблицы артогня, маршруты и сроки ночного марш-броска полков и батальонов с переднего края в порт; назначались проводники на марше и распорядители посадки для каждого подразделения, толченым мелом, известью и белой краской метился путь следования колонн в черте города, чтобы никто не замешкался на поворотах, не отстал, не создал затора. В разное время поодиночке в городе побывали командиры дивизий и полков, чтобы присмотреться к маршруту, по которому должны были быстро и точно проследовать на посадку батальоны, батареи, эскадроны. В последний день ознакомились с этими маршрутами и командиры подразделений.
К рассвету 15 октября в Одесский порт прибыли транспорты и корабли охранения. Это был последний рейс судов в осажденную Одессу, последний из многих рейсов, каждый из которых был подвигом. Так, теплоход «Грузия» до этого пробивался сюда восемнадцать раз, чтобы доставить в город воинские части, боеприпасы, снаряжение и вывезти раненых, эвакуируемых, оборудование фабрик и заводов. Это был десятый рейс для экипажа теплохода «Чапаев», доставившего в Одессу за время обороны города 8 тысяч бойцов и командиров, 5 тысяч тонн боеприпасов, 120 автомашин, много орудий, дивизион «катюш». Обратно судно вывезло более тысячи раненых,
12 тысяч тонн заводского оборудования, тысячи тонн зерна. Пароход «Курск» за десять рейсов доставил многие тысячи бойцов, 2,5 тысячи тонн боеприпасов, вывез около 10 тысяч раненых и гражданского населения, более 10 тысяч тонн оборудования и продовольствия. Восемь раз приходил в Одессу теплоход «Ногин», семь раз — теплоход «Крым», шесть — теплоход «Жан Жорес», по четыре раза — пароходы «Большевик», «Восток» и другие суда, прибывшие теперь за теми, кто еще не вышел из боя, кто еще держал рубежи обороны.
Противник не мог не заметить такого большого скопления судов в порту. Они подверглись ожесточенной бомбардировке, в которой одновременно участвовало до 40 самолетов. Но корабельным и береговым зенитчикам, летчикам-истребителям удалось отстоять транспорты. Пострадал один теплоход «Грузия», на котором от прямого попадания авиабомб вышло из строя рулевое управление и возник пожар. В связи с затоплением некоторых трюмов и повреждениями «Грузию» пришлось отбуксировать в Севастополь.
В 10 часов утра армейская, береговая и корабельная артиллерия обрушила всю мощь своего огня на вражеские позиции, авиация нанесла бомбовые удары по аэродромам и огневым позициям противника. Военный совет оборонительного района перешел на борт стоявшего в гавани крейсера «Червона Украина». Вскоре командующий ООР контр-адмирал Г. В. Жуков отдал последний боевой приказ, предусматривавший начало отвода войск с переднего края в 19 часов 15 октября. Г. В. Жуков, члены Военного совета И. И. Азаров и Ф. Н. Воронин, офицеры штаба и политотдела выехали в части переднего края для проверки готовности войск к отходу и эвакуации всей материальной части.
Когда стемнело, Приморская армия под прикрытием арьергардов и под грохот артиллерийской канонады оставила боевые позиции. Эти последние часы обороны так описал в своем дневнике командир ополченской 36-й подвижной батареи Дионисий Бойко: «Оставшись один на один с противником, наша батарея под охрапой стрелков стала отходить... Отход планомерный: пока все отстреливаются, одно орудие откатывается на километр назад; затем оно отстреливается — другие отходят еще дальше... Вскоре явился посыльный: немедленно следовать в порт! Ставим пушки на марш... Быстро мчимся к городу.
Вот уже родные улицы Одессы. Их не узнать — вокруг развалины... Когда проезжали мимо университета, я не выдержал — остановился и зашел в вестибюль. Недоумевающий комендант долго препирался с нами, а я за несколько минут успел вспомнить все, что здесь было в лучшие студенческие годы. Снова едем, но путь преградила баррикада. Другие улицы, ведущие в порт, забиты машинами. Когда уже совсем стемнело, мы добрались до нашего транспорта... Все до боли в глазах всматриваемся с кормы в Одессу... Нужно собрать все свои силы — и драться, драться, чтобы отомстить врагу за все».
Командиру бронепоезда «За Родину» капитану М. Р. Чечельницкому было приказано с наступлением Темноты прикрыть огнем отход 2-й кавалерийской дивизии. В течение двух часов бронепоезд вел ураганный огонь по врагу с овидиопольской железнодорожной ветки. Расстреляв весь запас снарядов и захватив с собой 11 пулеметов, команда ушла в Одессу, а оставшиеся бойцы Дикий и Мышкин взорвали бронепоезд.
Бойцы тяжело переживали расставание с городом, с боевой техникой, верно послужившей им. «Когда получили распоряжение взорвать орудие — душа защемила, — рассказывает бывший артиллерист 1-го полка морской пехоты Иван Антонюк.— Со слезами на глазах сыпали хлопцы в ствол песок. Краснофлотец Ятлов, бледный, приспособил канат к рычагу бойка ударника и заложил снаряд. Смахивая слезы, мы целуем орудие. Прощай, друг, хорошо ты послужило, не раз выручало нас в бою!»
По темным улицам города молча шли воинские части. Бойцы несли на себе все, что могли: оружие и боеприпасы, пулеметные станки и ящики с медикаментами, минометы и бухты телефонного кабеля. Вслед за красноармейскими колоннами громыхали доверху нагруженные войсковым имуществом и трофейным оружием автомашины, тягачи тащили артиллерию, тракторы — прицепы с боеприпасами. Людской и машинный поток, словно река, не имеющая ни истока, ни устья, катился и катился в сторону порта. Мимо темных развалин, мимо безмолвных домов, на стенах которых уже расклеивалось обращение обкома партии и облисполкома «Ко всем гражданам города Одессы и Одесской области», объяснявшее причины эвакуации из города и содержавшее призыв продолжать решительную борьбу с фашистскими захватчиками. «Пусть в каждом доме,— говорилось в обращении,— на каждом дворе и улице, на больших и малых дорогах врага подстерегает смерть... Создавайте невыносимые условия для врага И; всех его пособников, преследуйте и уничтожайте их на каждом шагу, саботируйте и срывайте все мероприятия захватчиков... К оружию, товарищи! К оружию и грозной мести врагу! Будем биться до тех пор, пока враг не будет окончательно уничтожен и стерт с лица земли!»
В темноте слышался только гул моторов, скрежет гусениц, глухое шарканье сапог по мостовой, лязг оружия да скупые и резкие команды. Ни лишнего слова, ни огонька папиросы. Бойцы не говорили Одессе «Прощай!»Они говорили: «До свидания, Одесса! Мы вернемся, Одесса!» И в этих словах звучала глубокая, неколебимая вера в грядущую победу Советской Родины над заклятым врагом.
Войска организованно и быстро вместе с боевой техникой погрузились на суда и боевые корабли. По мере загрузки транспорты выходили на внешний рейд и отправлялись в путь.
В это время специальные команды под общим руководством начальника инженерных войск Приморской армии полковника Г. П. Кедринского уничтожали или выводили из строя важные в военном отношении объекты.
В ту памятную для всех защитников и жителей Одессы ночь особо ответственную, тяжелую и сложную работу проделали одесские портовики: в условиях, когда большая часть подъемных механизмов была уже демонтирована и отправлена в кавказские порты, в течение нескольких часов они обеспечили организованную и быструю погрузку техники, лошадей, личного состава и ушли из порта последними.
П.И.Державин
К 3 часам ночи главные силы обороны — 35 тысяч человек с боевой техникой и оружием — без потерь отошли с переднего края и закончили посадку. К этому же времени начали прибывать в порт прикрывавшие отход главных сил арьергардные подразделения. В порту уже не было ни транспортов, ни боевых кораблей — силы прикрытия доставлялись на стоявшие на рейде крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина» барказами и сторожевыми катерами дивизиона, которым командовал старший лейтенант П. И. Державин.
«Дивизион получил приказание принять вместе с тральщиками арьергардные части и вступить в охранение транспортов на переходе в Севастополь,— рассказывает Герой Советского Союза капитан 1 ранга в отставке П. И. Державин.— Сторожевые катера сделали несколько рейсов к крейсерам, доставляя бойцов и командиров арьергардных частей. И только близко к рассвету, приняв на борт всех, кто был еще в порту, они ушли и вступили в охранение транспортов».
Береговые и зенитные батареи, прикрывавшие своим огнем отход арьергардных частей, были взорваны, а их личпый состав ушел на шлюпках к ожидавшим на рейде шхунам.
До последней возможности защищали морские пехотинцы позиции у Сухого Лимана. Многие годы спустя после окончания войны во время пахоты колхозники нашли бутылку, в которой хранилась записка, поведавшая о последнем бое батальона 3-го морского полка у Сухого Лимана. Она была написана командиром батальона Смолиным и комиссаром Бросалиным. «...Несмотря на свирепый артиллерийский и минометный огонь противника,— говорилось в ней, — 3-й батальон морского полка по заданию командования с небольшим количеством людей сдерживал наступление многочисленных частей врага. По подсчетам командования, на каждого бойца нашего батальона убито 15 румынских захватчиков... Борьба продолжается.'' Героизм советского многонационального народа разобьет и уничтожит фашистских варваров. Победа будет за нами!» Как сложилась дальнейшая судьба этих моряков — неизвестно. Есть легенда, что они, отбив несколько вражеских атак, к вечеру 16 октября оставили позиции и двинулись в Одессу, но заблудились в густом тумане и вышли к пригородному селу Нерубайское. Старожилы села рассказывают, что 17 или 18 октября на нерубайском кладбище группа моряков (человек сорок) вела ожесточенный бой с фашистской стрелковой частью. Моряки уничтожили до двухсот фашистов и сами все погибли. Может быть, это и были моряки 3-го батальона из-под Сухого Лимана...
Город-герой Одесса
411-я береговая батарея, которая первой 5 августа открыла огонь по скоплению вражеских войск в Аккермане, теперь самой последней — до 4 часов утра 16 октября — вела обстрел противника. Израсходовав снаряды, батарейцы стали взрывать орудия. Для того чтобы фашисты не догадались об этом, моряки в тот момент, когда стреляло одно орудие, взрывали другое. Потом взорвали силовую станцию, командный пункт, подземные казематы и ушли к морю, где недалеко от берега их ждали сейнеры.
С большим трудом в районе Аркадии произвела посадку на сейнер «Красин» со шлюпок 39-я батарея. Слабый мотор перегруженного судна не смог справиться с морской волной, пришлось поднять парус.
«На второй день перед закатом солнца налетела вражеская авиация,— вспоминает бывший командир дивизиона береговых батарей, ныне полковник в отставке, А. И. Денненбург.— Одна атака следовала за другой. Осколками авиабомб был выведен из строя мотор и поврежден парус. Шкипер дядя Федя, житель Одессы, метался по сейнеру и вместе с матросами затыкал паклей и тряпками пробоины в борту. Бушлат старика во многих местах был пробит осколками, но смерть миновала дядю Федю, он остался жив. Но не миновала она комендора Биденко — пуля «мессершмитта» прошла навылет через затылок. Вслед за ним замертво свалился сраженный пулей матрос Сахнев. В эти тяжелые часы большое мужество проявили лейтенант Задорожный, секретарь партийной организации старшина Литвинов, сержант Чмых, матрос Роменский, моторист Сагайдачный и наш военфельдшер — смелая, обаятельная девушка Зина. 19 октября вечером истерзанный, израненный «Красин» подошел к пристани Ак-Мечети. С борта были сняты убитые, тяжелораненые, вооружение. Прошло немного времени, и сейнер стал медленно погружаться в воду и затонул у пристани».
Большую роль в прикрытии эвакуации войск ООР сыграли партизаны. В ходе обороны города обком партии создал семь партизанских отрядов и групп и один диверсионный отряд, которые возглавлялись такими испытанными коммунистами, как А. Ф. Солдатенко, И. И. Поддубный, Г. М. Цыбульский. Не всех их удалось перебросить во вражеский тыл, но они, особенно диверсионный отряд Г. М. Цыбульского и партизанский отряд А. Ф. Солдатенко, приняли активное участие в борьбе с врагом. Они успешно справились с задачей прикрытия отхода соединений и частей в порт, а затем, имитируя присутствие советских войск на переднем крае, вели бой, пока не иссякли боеприпасы, и нанесли врагу большой урон.
В 5 часов 10 минут утра из Одесской гавани вышел последний транспорт, а через двадцать минут снялся с якоря крейсер «Червона Украина» с членами Военного совета, руководящими партийными и советскими работниками и бойцами арьергардных подразделений. «Часа три неприятель не давал о себе знать,— вспоминал бывший командир крейсера «Червона Украина» H. Е. Басистый.— Но после полудня в небе в стороне берега показались многочисленные черные точки. Они быстро увеличивались. Наблюдатели доложили — «юнкерсы». Вон когда спохватились гитлеровцы!..»
Посёлок Котовского
В сорок первом здесь насмерть стояла морская пехота, в сорок четвертом мчались конники И. А. Плиева, сейчас на этом месте выросли многоэтажные благоустроенные дома промышленного поселка Котовский.
Все корабли встретили самолеты противника дружным и довольно точным огнем. «Червона Украина» и «Красный Кавказ» переместились ближе к голове колонны, чтобы залпами своих мощных зениток защитить транспорты.
Первую волну отбили. Но за ней следовала вторая — не менее пятидесяти бомбардировщиков. Корабли же продолжали идти вперед. Вскоре последовал доклад: «Наши истребители. Живем!» Над конвоем произошло 23 воздушных боя, в которых враг потерял 17 самолетов, еще 3 нашли себе могилу от зенитного огня кораблей.
Последним в 9 часов утра 16 октября вышел из порта сторожевой катер. Стало окончательно ясно, что удалось достигнуть полной скрытности эвакуации. Об оставлении советскими войсками Одессы противник догадался лишь в полдень.
Из всех судов и боевых кораблей, эвакуировавшихся из Одессы, врагу удалось потопить лишь один транспорт, следовавший в конце конвоя порожняком как резервный. Команда транспорта была снята сторожевыми катерами. Остальные суда в 19 часов 17 октября прибыли в Севастополь. Полки и дивизии быстро выгружались с транспортов, а потом двигались к вокзалу, где их ждали эшелоны. Защитникам Одессы предстояло без отдыха, без передышки вступить в бой за Крым.
С 1 по 16 октября из Одессы в Крым было переброшено около 80 тысяч бойцов и командиров Приморской армии и военно-морской базы, 15 тысяч человек гражданского населения, около 500 орудий, почти 20 тысяч тонн боеприпасов, 24 танка и танкетки, 5 бронемашин, 1158 автомобилей и 500 автомобильных моторов, 163 трактора, свыше 3,5 тысячи лошадей, почти 25 тысяч тонн оборудования одесских заводов, порта и других грузов. Так многочисленной армии, оснащенной сложной боевой техникой, удалось скрытно от врага отойти от переднего края на 20—25 километров, затем в течение нескольких часов погрузиться на корабли и без потерь перейти морем на другое направление. Эта операция осталась непревзойденной до конца второй мировой войны.
За период обороны транспорты и боевые корабли эвакуировали 350 тысяч человек гражданского населения, раненых и больных, 200 тысяч тонн грузов как из самого города, так и из ближайших областей УССР. Всего с июля до середины октября 1941 г. по коммуникации Одесса—Севастополь—Одесса прошло 911 судов общим тоннажем 4173 тысячи брт. Все это стало возможным в результате самоотверженного труда моряков пароходств и портовиков, героических действий экипажей кораблей Черноморского флота.
«Оборона Ленинграда, Одессы, Севастополя, Киева,— отмечал Л. И. Брежнев,— показала непоколебимую стойкость советских людей, их готовность, не щадя своей жизни, защищать каждую пядь родной земли. Эти героические эпопеи имели колоссальное значение для всего хода войны».
Славная оборона Одессы явилась одним из волнующих примеров беззаветной любви советских людей к социалистической Родине, их несгибаемой стойкости и коллективного героизма. Она вызвала восхищение всего советского парода. Внимательно следили за подвигом Одессы и трудящиеся зарубежных стран. Жители английского города Бристоль, сильно разрушенного гитлеровской авиацией, 13 сентября прислали приветствие, в котором говорилось: «Мы с вами в этой замечательной борьбе против общего врага, ибо мы знаем, что счастье, прогресс и прочный мир для всего человечества могут быть достигнуты только после уничтожения фашизма».
73-дневная оборона Одессы имела большое военно-политическое и стратегическое значение. Защитники города на длительное время сковали свыше 18 вражеских дивизий, оттянули на себя 300-тысячную армию противника и в тяжелых боях измотали и обескровили ее. Убитыми,ранеными и пленными враг потерял под Одессой 160 тысяч солдат и офицеров, 167 самолетов, много танков, орудий и другого вооружения.
Героическая оборона Одессы сыграла важную роль в срыве стратегических планов и замыслов немецко-фашистского командования. Одесса была первым городом, который перед всем миром разрушил миф о молниеносности и неудержимости немецкого наступления. Считанные дни потребовались фашистам, чтобы сломить сопротивление целых государств, но 73 дня 300-тысячная армия истекала кровью на подступах к блокированной с суши Одессе!
Упорная оборона города облегчила условия отхода войск Южного фронта за Днепр и закрепление их на этом рубеже. Силы крупной фашистской группы армий «Юг» оказались разъединенными на две части, одна из которых была скована под Одессой, а затем в течение десяти месяцев, до августа 1942 г., восполняла потери и не принимала участия в боевых действиях. Длительное удержание Одессы способствовало успешным действиям кораблей и авиации Черноморского флота в северо-западном районе Черного моря.
Одесский порт
Невозможно переоценить и моральное значение обороны города для бойцов и командиров, сражавшихся на других участках огромного советско-германского фронта. Защитники Одессы демонстрировали в боях стойкость, мужество, величие духа, умение громить врага в условиях его численного превосходства. Сообщения об этом в сводках Совинформбюро, в печати и по радио укрепляли у советских воипов бодрость и уверенность в своих силах.
Подвиг героических защитников Одессы стал одним из замечательных проявлений могучей силы морально-политического единства советского общества, монолитного единения партии и народа, животворного социалистического патриотизма, перушимой дружбы народов СССР. Участники обороны города постоянно ощущали всенародную материальную и моральную поддержку страны, и это рождало в их рядах массовый героизм.
Эвакуация из Одессы явилась образцом взаимодействия сухопутной армии, флота и авиации. Ее успеху способствовало умелое, гибкое руководство силами ООР со стороны командиров и штабов всех степеней, целеустремленная и непрерывная партийно-политическая работа среди личного состава, дружная и согласованная деятельпость Командиров, политорганов, местных партийных и советских организаций. В бою и на производстве впереди, показывая личный пример, шли коммунисты. В битве за Одессу накопила боевой опыт и закалилась значительная часть командных и партийно-политических кадров армии и флота. Этот опыт они творчески использовали и обогатили в период обороны Севастополя, Кавказа, в битве на Волге, а затем в наступательных операциях по разгрому немецко-фашистских войск.
Подвиг защитников и трудящихся Одессы высоко оценен Коммунистической партией, Советским правительством, социалистическим Отечеством. В числе первых Одесса была удостоена звания города-героя. В самую тяжелую пору войны, когда ожесточились бои между Доном и Волгой, когда Красная Армия и Военно-Морской Флот на многих фронтах вели тяжелую борьбу с врагом, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 декабря 1942 г. была учреждена медаль «За оборону Одессы», которой награждены все участники обороны, а также многие трудовые коллективы, особо отличившиеся в дни стойкой защиты города. 14 советским воинам, оборонявшим Одессу, присвоено звание Героя Советского Союза, более 2 тысяч человек паграждены боевыми орденами и медалями. За выдающиеся заслуги перед Родиной, мужество и героизм, проявленные войсками и трудящимися Одессы в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в ознаменование 20-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне городу-герою Одессе вручена высшая награда Советского государства —орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».
Отредактировано gogencon (Сб 11:09)