Диверсии против Польши.Создание и крушение мифов.
Диверсии против Польши.Создание и крушение мифов. часть 2.
Диверсии против Польши.Заговор в костюмах и масках.часть 3.
Диверсии против Польши.Антенны над осиными гнездами. часть 4.
Диверсии против Польши.Польские часы и американская «кукушка» часть 5.
Диверсии против Польши.О «культурной пустыне».часть 6.

О «культурной пустыне» и «падших ангелах».

Борьба реакционных центров политической эмиграции против Польши народной, Польши социалистической началась еще до провозглашения в 1944 году «Июльского Манифеста». Эмигрантское правительство в Лондоне руководило действиями Армии Крайовой на территории Польши. В его распоряжении, по крайней мере формальном, были военные соединения поляков в Европе, которыми командовал генерал В. Андерс, летные части в Англии.

После окончания войны и неудавшейся попытки Ст. Миколайчика изменить ход событий в Польше и повернуть ее «лицом к Западу» делегатура лондонского правительства вместе с западными разведками сделали ставку на развязывание в Польше гражданской войны. Они поддерживали диверсионные и террористические действия на польской территории бандитских формирований до момента полной их ликвидации. Многие обращения, инструкции, листовки, распространяемые в те годы реакционным подпольем, присылались из Лондона. Последняя банда под Ломжей была уничтожена в марте 1957 года.

Потерпев окончательное поражение в вооруженной борьбе, лондонское правительство укрылось в викторианском особняке, подаренном ему «в утешение» по инициативе У. Черчилля правительством Великобритании. Время от времени дряхлеющие деятели этого правительства во главе с «президентом Польши» Эдвардом Рачиньским, родившимся в 1891 году, выплывали из нафталинного облака и показывали клыки-протезы, чтобы напомнить о себе хотя бы эмигрантским организациям, осевшим в Европе и США.

События в августе 1980 года прервали летаргический сон, и «премьер» Казимеж Саббат вновь заявил: «Пока мы здесь, коммунистическое правительство в Польше является временным. Мы-законные представители Польской Республики». Понятно, что никто (кроме упоминавшейся «Конфедерации независимой Польши») не воспринял этого всерьез.

Второй политический эмигрантский центр образовался в Риме из бывших «пропагандистов» армии Андерса во главе с Ежи Гедройцем. Вскоре он перебрался в Париж и начал действовать под вывеской «литературного института», издающего журнал «Культура» на польском языке. На самом деле это был тесно связанный с разведками опытный полигон антисоциалистических диверсий в Польше, действующий в широком диапазоне. Сбор любого рода информации, поддержка всех личностей и группировок, враждебно настроенных в отношении реально существующей социалистической Польши, создание для этого специальных фондов, засылка в Польшу своей литературной продукции— таковы были повседневные функции парижского центра.

В каждой журнальной книжке «Культуры» с ханжеской скрупулезностью публикуются списки лиц и организаций, указываются суммы их доброхотных даяний, присланных «Культуре». Если бы «литературный институт» существовал на эти средства, его сотрудникам не хватило бы не только на хлеб насущный, но даже на туалетную бумагу. Источники существования, судя по признанию Гедройца, иные. «Все союзники Америки пользуются материальной помощью,— заявил он,—-Я не вижу повода, почему польская эмиграция должна отказаться от такой помощи». Так открылся ларчик. И, надо сказать, помощь ЦРУ растет из года в год, хотя о суммах журнал не сообщает.

В США, наряду с террористическими эмигрантскими организациями типа «Свободной Польши», созданной в 1975 году агентом гестапо, а затем ЦРУ К. 3. Ханффом, также существуют литературные «центры». Пример тому славянский факультет университета Беркли в Сан-Франциско, где подвизаются профессора Ежи Лерский (в прошлом личный секретарь Миколайчика) и Чеслав (Венцеслав) Милош, ставший в 1981 году лауреатом Нобелевской премии.

Летом 1981 года я был свидетелем того, как нобелевский лауреат после 30-летнего отсутствия и на пороге своего 70-летия совершил поездку по Польше. Официальным поводом стало присвоение Милошу звания почетного доктора Католического университета в Люблине. Попутно гость посетил Ломжу, где в его честь был устроен поэтический вечер. Побывал лауреат и в Кракове. В Ягеллонском университете его творчеству была посвящена специальная научная сессия.

Мне было стыдно признаться, что я никогда не читал Милоша, ни его книгу «Порабощенный разум», ни стихов. Оказалось, что в таком же положении были многие польские журналисты, знавшие имя Милоша понаслышке. «...Чеслава Милоша втащили на пьедестал поэта-пророка с немалым трудом,— писал критик Марцин Ковальский,— поскольку его заумная и холодная поэзия плохо воспринимается массами». Это меня несколько утешило.

Однако положение, задолго до этого сложившееся в польской литературе не без влияния парижской «Культуры», «Свободной Европы» и других центров идеологических диверсий, продолжало тревожить.

Культурная революция в Польше открыла доступ к культурным ценностям для всего народа. Вместе с ростом образования началось бурное развитие национальной культуры во всех ее областях— театральном и музыкальном искусстве, народном творчестве, кинематографии, живописи, графике и скульптуре. Возрос интерес к истории материальной культуры, получивший выражение в восстановлении ценнейших архитектурных памятников, разрушенных или уничтоженных войной, в реставрации уцелевших и забытых.

На каждом из направлений развития культуры шла борьба за понимание и восприятие как традиций, так и новых явлений. Одни мастера культуры мыслили социалистическими категориями, смотрели в будущее, другие не могли или не хотели освободиться от груза прошлого, третьи оказались на распутье.

Этим умело пользовались западные «центры», поставившие целью оторвать польскую культуру от социалистической идеологии, купить ее, обратить в свою веру и создать таким образом в Польше «культурную пустыню». Постоянное и целеустремленное воздействие в этом направлении оказало влияние прежде всего на литературу.

В конце 60-х годов увеличилась группа писателей, которые перенесли свою деятельность на Запад, где «Культура» стала их постоянной кормушкой. Прикрывалось это фиктивным лозунгом «защиты национальной культуры». Было придумано и «историческое алиби»: мол, в XIX веке Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий и Цыприан Норвид создали свои выдающиеся произведения за пределами Польши.

Так в наши дни литература в Польше оказалась средой, в которой вынашивались главные идейные замыслы покушения на социализм. В самой Польше образовалась целая сеть писателей-нелегалов и писателей-ренегатов. Возникли и определенные критерии.

«Если писатель выступал против Польши, против ялтинско-потсдамских соглашений, против союзов с СССР, за возврат к положению до 1939 года, то тогда он считался «независимым»,— писала «Трибуна люду». — Вполне естественно, что эти «свободные» писатели вскоре оказались в подчинении западных подрывных центров».

С исчерпывающей ясностью это показал XX! съезд Союза польских писателей, состоязший-ся в декабре 1980 года. Он прошел в атмосфере демагогии и морального террора. В ходе съезда и выборов, к неописуемому восторгу «Культуры» из Парижа, верх взяла антисоциалистическая оппозиция.

Возглавил Союз прозаик-клерикал Ян Юзеф Щепаньский, занимающий крайне националистические, антисоциалистические и антисоветские позиции. В состав Главного правления вошли также учредители КОС-КОРа Ян Юзеф Липский и Анка Ковальска, известные приверженцы парижской «Культуры» Стефан Киселевский, Анджей Киевский, Марек Новаковский, Казимеж Орлось и другие. На съезде, в обход устава, в члены Союза исключительно за антисоциалистическую деятельность был принят Яцек Березин, к «творчеству» которого мы вскоре обратимся.

На съезде произошел еще один «обмен любезностями». Он заключался в провозглашении взаимного шефства: писателей над «Солидарностью», а «профобъединения» над творческими кругами. Демагогия достигла в ту пору гималайских высот. Варшавские писатели с серьезным видом выслушивали откровения 28-летнего экстремиста Збигнева Буяка, который, обращаясь к ним, заявил: «Мы будем издавать прежде всего библию, затем книжки издательства «Нова», а уж потом кое-кого из вас». Заманчивая перспектива, не правда ли?

Для писателей, мыслящих иными категориями, было предложено создать нечто вроде чрезвычайного трибунала. Творчество писателей-коммунистов должна была расследовать специальная комиссия. А вот делом шпиона и предателя Найдера, по мнению Щепаньского, должен был заняться товарищеский суд.

«Нынешний состав руководства Союза представляет собой довольно однородные силы оппозиции»,— писал после выборов еженедельник «Аргументы». О том же свидетельствовал и план изданий на 1982 год. В качестве авторов в нем фигурировали 12 «коровцев» и 16 писателей-эмигрантов, четверо из которых тесно сотрудничали с диверсионными центрами. Образцы подобной «изящной» литературы и публицистики уже циркулировали в Польше усилиями издательства «Нова». В других местах издательский порог для подобных произведений оказался бы слишком высоким. Во время разгара кризиса это издательство заполонило страну антисоциалистическими и антисоветскими материалами, отравляющими сознание общества. (Для этого и предназначалось современное полиграфическое оборудование, присылаемое с Запада.)

После введения военного положения эту функцию взяли на себя та же парижская «Культура», лондонский «Анекс» и появившийся в Париже эмигрантский журнал «Контакт» во главе с перекочевавшим туда бывшим директором «Нова» Мирославом Хоецким. Эти издательства внимательно следили за всем, что печатается в Польше и о Польше.

В одной из лондонских газет летом 1982 года появилась статья «Что делать?» с подзаголовком «Открытое письмо польскому обществу в стране». Его автор Енджей Гертых — «обыкновенный» послевоенный эмигрант, католик, отец девяти детей. В начале второй мировой войны он был взят в плен гитлеровцами. Лагерь, в котором он провел войну, был освобожден американцами, и Гертых обосновался в Англии. Старший из его сыновей — профессор в Польше, другой ксендз-доминиканец.

В своей статье Гертых дал объективную оценку разрушительной роли «Солидарности» и мафии КОС — КОРа, обратив внимание на ее тесные связи с неотроцкистами. Более того, он написал об естественности и жизненной необходимости дружественного союза Польши с СССР. (Эту статью а шести номерах перепечатала газета «Жолнеж вольности»,)

И вот в парижской «Культуре» на статью Гертыха обрушился Яцек Березин, напечатав хулиганскую черносотенную рецензию, полную грубых оскорблений. Ценное пополнение получил на съезде Союз писателей!

В конце февраля 1983 года Всепольское совещание партийных писателей потребовало, чтобы Главное правление СПП определило свое отношение к деятельности двадцати с лишним членов руководящих органов Союза. Ян Юзеф Щепаньский и его окружение расценили это требование, как нарушение и ограничение демократии.

Тем временем за пределами Польши уже функционировал «Комитет помощи независимой культуре в стране» во главе с Чеславом Милошем, специально созданный, чтобы с помощью долларов увести польскую литературу в эмиграцию, покупать на корню рукописи, которые устраивают Запад, и укрепить тем самым «фронт отказа». Парижская «Культура» авансом назвала его «одним из наших крупнейших пропагандистских успехов».

Говорить об успехе было, прямо скажем, рано. В период приостановления, по регламенту военного положения, деятельности всех творческих союзов и после его отмены государственные власти неоднократно предпринимали попытки к восстановлению писательской организации. В ответ Главное правление СПП предъявило ультимативные требования. Главным из них было официальное признание правительством возможности членства в Союзе при одновременном участии в антигосударственной деятельности.

Стало ясно, что руководящий орган Союза намерен и впредь выражать взгляды антисоциалистической оппозиции. Поэтому президент Варшавы 19 августа 1983 года был вынужден распустить Союз польских писателей, сохранив возможность для создания новой творческой организации, объединяющей писателей и действующей на благо развития польской литературы.

Союз был возрожден. В него вступило более 700 писателей, поэтов, критиков, для которых интересы Польши были выше долларовой кормушки. Председателем организации была избрана Галина Аудерска, Новый союз набирает силы. После публицистических анализов начали выходить в свет художественные произведения с попыткой осмыслить происшедшее в последние годы.

Одной из первых ласточек стала небольшая повесть «Год в гробу», вышедшая в марте 1984 года тиражом 300 тыс. экземпляров и ставшая бестселлером. Ее написал известный прозаик Роман Братны. В повести известный актер Юлиан Патрык совершает убийство из ревности и попадает в тюрьму. Во время разгула «Солидарности» его временно освобождают для прохождения медицинского обследования, и Патрык попадает в круговорот событий. Вначале он ошеломлен и с определенным энтузиазмом и одобрением относится к «Солидарности» и ее лидерам, которых при жизни пытаются окружить ореолом святости. Но стоило внимательно присмотреться к окружающему, и герой повести понимает, что многие из «канонизированных» деятелей «вполне годятся для его тюремной камеры».

В повести дана целая галерея точных портретов перекрасившихся журналистов, актеров, писателей, карьеристов, превратившихся в надутых «борцов за справедливость». По характеристикам персонажей повести читатели без особого труда узнавали их прототипов.

В дни очередных спровоцированных «Солидарностью» уличных беспорядков Юлиан Патрык добровольно возвращается в тюрьму. «Я провалялся на этой «свободе», как в гробу... Я хотел что-нибудь понять и не думаю, что понял. Я оставляю эту Польшу, как не увиденный до конца сон сумасшедшего...»

Книга Романа Братны не сатирическая, а реалистическая повесть. В ней показано, как писала одна из газет, «время абсурда», горькая правда, которая окружала поляков почти два года.

Тем временем на Западе продолжались поиски новых кумиров. Один из них — известный в прошлом Казимеж Брандыс — польский писатель, «причесанный по парижской моде». В январе 1984 года американский еженедельник «Тайм» под гамлетовским заголовком «Быть или не быть» опубликовал рецензию Р. Шеппарда на изданный в Нью-Йорке его «Варшавский дневник».

В Польше тоже не обошли стороной зарисовки К. Брандыса, которые начали печататься еще издательством «Нова». «Только льстец видит философскую глубинку в стечении небольших событий и мелочей человеческих будней»,— утверждалось в одной из рецензий.

В еженедельнике «Аргументы» Анджей Василевский причисляет Брандыса к числу «падших ангелов», которых привели к падению «спесь и ожесточенная ненависть, являющаяся суррогатом возвышения личности». Брандыса, пишущего «доносы на польскую действительность», пасквили Станислава Бараньчака, псевдолитературу Марека Новаковского постигает, по словам автора, «неизменное и заслуженное возмездие — резкое падение литературного качества».

Но вернемся к «Тайму». «Брандысу 67 лет, он польский прозаик, который 17 лет назад вышел из партии... Он вышел также из официальных литературных кругов и в определенной степени был создателем нелегального журнала «Запис».., В 1981 году за неделю до того, как правительство Ярузельского ввело военное положение, Брандыс и его жена покинули Польшу и уехали в Нью-Йорк и Париж».

Далее Р. Шеппард переходит «к делу». «Печальными восточными глазами автор оглядывает польскую историю, свою романтическую юность, когда он был студентом права в Варшаве, немецкую оккупацию и появление «русского медведя»...

К заслугам писателя-эмигранта, циркулирующего ныне между Нью-Йорком и Парижем, Р. Шеппард причисляет не его прошлые литературные произведения, а связи с контрреволюцией, прославление разного рода ренегатов и «твердый голос изгнанника», прорезавшийся на чужих хлебах.

Что касается, оценки содержания дневника, то сила Брандыса (по «Тайму») оказывается не в описании того, чему он был свидетелем, а в том, что взято им «из вторых или третьих рук», иными словами, в его интерпретации сплетен и слухов. В «Варшавском дневнике», который по команде начали рекламировать все «радиоголоса», Брандыс пишет: «Чувства достоинства и справедливости претерпели трансформацию в нашем мировоззрении». Это легко понять, если иметь в виду его собственную деградацию. Далее автор рецензии утверждает, что, «подобно своей стране, Брандыс создан на основе разделов».

Если говорить о современной Польше, то она создана на основе ликвидации разделов и объединения польских земель в их исторических границах. Что касается Брандыса, то он действительно создан на основе раздвоения, а вернее, распада личности. Сейчас, повторяет «Тайм», он «печальными восточными глазами оглядывает польскую историю». И, добавим, трактует ее в соответствии с требованиями его новых хозяев.

О событиях, за которыми Казимеж Брандыс наблюдал «грустными глазами» из окон своей варшавской квартиры, а затем, выслушав сплетни и слухи, описывал в своем «дневнике», в Польше писалось более честно и откровенно. Просматривая один из воскресных номеров «Жолнежа вольности», я обратил внимание на историю в письмах, подписанную неизвестным до этого в польской публицистике именем (или псевдонимом) Агнешка Ливска1. 14 писем автора близкому человеку, выехавшему в заграничную командировку, рассказывают о событиях, переживаемых польским народом в самый трудный период. Они позволяют наблюдать за ними глазами живого свидетеля, а мысли и оценки происходящего удивительно созвучны тем, которые высказывали мне друзья в Варшаве, Кракове, Катовице и Вроцлаве. В письмах Агнешки Ливской, четыре из них приведены здесь почти полностью, выражено самое непосредственное отношение автора к «эскалации требований», «забастовочному террору», а также попыткам подполья вызвать под диктовку Запада смуту в стране в период военного положения.
«СЕНТЯБРЬ 1981

...От правительства требуют, чтобы оно исправило в течение нескольких месяцев то, что разрушалось годами. Что ж, быть может, возможно и так? Но мы уже видели столь быстрого чудотворца (речь идет о Валенсе.— В, Н.), который вызвал по этому поводу временную эйфорию, а теперь мы переносим страшные последствия этого чуда.

Многие шаги правительства продиктованы угрозой, а проще сказать, шантажом. Представляю себе ситуацию, в которой пришла бы ко мне наша дочь и заявила, что если я не дам ей немедленно миллион злотых, то она бросится вниз с десятого этажа, А я не имею этого миллиона и ни малейшего шанса получить его откуда-то. Но не могу и сказать: «Прыгай себе». Конечно, нет! Поэтому буду пытаться что-нибудь выторговать: быть может, не миллион, а только пятьсот тысяч, и не немедленно, а через месяц? Она благосклонно соглашается, а я вздыхаю с облегчением. Весь этот месяц я что-то продаю, дополнительно зарабатываю, занимаю, но удается мне собрать только 300 тысяч. А наша дочка снова стоит на подоконнике...

Продолжаются бесконечные торги между «Солидарностью» и правительством. На сколько еще уступит? Надолго ли хватит еще терпения? Провокационное натягивание струны, чтобы это терпение в конце концов лопнуло.

ОКТЯБРЬ 1981

...Забастовки приобрели будничный характер и тем самым утратили силу воздействия. И действительно. Они приносят хозяйственные потери, становятся беспокоящими, тягостными. Они нервируют, ибо не позволяют хоть как-то нормализовать жизнь... Они не вызывают общего уважения, так как перестали быть орудием борьбы за общие права. Скорее, неприятно удивляют будничностью, провинциальностью желаний и требований, эгоистическим вымогательством. С неудовольствием воспринимается также и возрастающая театральность забастовочных представлений. Именно представлений, сценарий которых доминирует над содержанием. Повязки на рукавах, флаги, транспаранты, значки, эмблемы (а для наших новорожденных нет распашонок и пеленок); листовки, призывы, плакаты, брошюры (а у наших учеников нет тетрадей). И еще одно — мы здесь в безнадежных многочасовых очередях за всем, а они там имеют что есть, и курить, и пить. Все это, вместе взятое, становится все более грустным, менее убедительным и все настойчивее вызывает подозрения, что все эти местные «бунты» только камуфляж упорного нежелания трудиться, безделия без финансовых последствий, потому что за время забастовки должна быть выплачена зарплата.

25 октября с 12.00 до 13.00 была проведена генеральная забастовка. 29 октября в помещении региона Мазовше состоялась пресс-конференция, посвященная этой забастовке...

И вот о стачке генеральной, которая в нашей критической ситуации на целый час лишила огромную часть страны нормального пульса жизни, мы узнаем, что она оценена организаторами как «очень удавшаяся». Словно какой-нибудь театральный спектакль или фестиваль песенки, Как развлечение в дискотеке или именины у коллеги. Что это значит — «удалась»? Всем было весело, хорошо, в приятной компании? Получается так, если бы кто-нибудь сказал, что «очень удались» похороны. Но это еще не все. Узнали мы также, что целью этой забастовки была демонстрация силы и единства профобъединения, а также того, что его деятели не дадут себя запугать. Значит, дело шло не о продовольствии, не о ситуации на рынке, как это объявлялось 23 октября, когда принималось решение о проведении забастовки. А о показе чего-то кому-то! Чудовищная мотивировка. Если и дальше идти по такой дорожке, то можно ожидать, что кто-нибудь угостит нас цианистым калием с целью убедиться, что он не выдохся, а кто-то другой нажмет кнопку ракетной установки, чтобы удостовериться, что ее механизм действует исправно.
НОЯБРЬ 1981

При мысли о наступающей зиме парализует нас страх. Это призрак голода, призрак холода и тьмы в квартирах, призрак болезней без лекарств... Что же будет, когда наступят морозы, когда выпадет снег? Что будет, если и эта зима окажется «зимой столетия»? Кто без обмороженных ног выстоит очереди за хлебом и картошкой, за молоком для своего ребенка?

Все мы сознаем такую опасность. Достаем железные печурки, которые можно топить даже газетами, газовые нагреватели, в надежде, что будет хотя бы газ. Покупаем кладбищенские свечки, чтобы не сидеть в темноте, когда будет выключена энергия. Скупаем, что только возможно: сушим, маринуем, печем, перетапливаем.

А рядом с такими драматическими операциями во имя выживания течет иной поток приготовлений к зиме. Люди без совести — скупщики и спекулянты— ждут своего часа, когда отчаявшаяся мать заплатит любую цену за пачку молочного порошка. А раннего наступления темноты, неосвещенных улиц и подъездов ждут грабители и бандиты.

Только те, которых мы год назад окрестили «предводителями обновления», ко всему этому слепы и глухи, Объявляют очередные забастовки, угрожают конфронтацией. Не обойдется без жертв — заявляют они, словно речь идет о пролитии крови зарезанной к обеду курицы. Себя они, разумеется, среди тех жертв не видят. Как же легко можно распоряжаться чужой жизнью, особенно если речь идет о жизни безымянной толпы.

4 МАЯ 1932

Инциденты, происшедшие в первые дни мая, а также обещания, что они повторятся в ближайшем будущем, показывают, что повседневно известный лозунг «зима ваша, весна наша» не был только хвастливой угрозой. Много разных призывов распространялось в последние месяцы, но этот приобрел особенно оскорбительную и циничную интонацию. «Зима ваша». Это значит, что в течение самых трудных месяцев правительству милостиво позволено выполнять свои функции без препятствий. Пусть заботится об угле, о теплых калориферах, о свете и газе в квартирах. Пусть его заботой будут засыпанные снегом дороги, замерзающие железнодорожные стрелки, разрушающийся парк городских коммуникаций. Пусть похлопочут о ритмичном обеспечении молоком и хлебом. Пусть возьмут на себя труд проведения всего общества через зимний период, в том числе и аьторов процитированного лозунга и его будущих реализаторов. Ведь они тоже любят тепло и свет в квартирах. И превосходно знают, что если бы зима была «их», то не имели бы этого. Ни они, ни вообще никто. Поэтому лучше не мешать обществу, подождать до весны, когда пригреет солнышко и зацветут фиалки. А зиму отдать властям без боя...

Через месяц возвращаешься домой, и это мое последнее письмо. Возможно, удивят тебя еще имеющиеся нехватки на рынке, высокие цены, разные настроения, напряжение и антагонизм в обществе. Но ты имеешь двухлетний «просвет», который не были в состоянии заполнить мои письма. Чтобы на то, что происходит сегодня, смотреть с надеждой и определенным оптимизмом, ты должен был бы находиться здесь все это время. День за днем. Должен был бы сам пережить это ужасное скольжение вниз, все нарастающее сознание близящейся катастрофы. Только тогда ты мог бы оценить, что стало лучше, что начинаем понемногу двигаться вперед. Лишь бы только сами себе не помешали».
Планы империалистических кругов США и их союзников в отношении Польши не претерпели изменений. Они точно скоординированы. Пока одни центры прилагали усилия к тому, чтобы создать в Польше экономическую пустыню, другие занимались тем, чтобы вызвать эрозию в области идеологии и культуры. Психологическая агрессия, развязанная против Польши, ставила целью деформировать и «размягчить» общественное сознание, а затем посеять в нем семена плюрализма, политической всеядности и всетерпимости.

Только в августе 1982 года удалось остановить инерцию спада в экономике и начать медленный и трудный подъем, но уже с иной отправной точки — с уровня 1974 года. До этого уровня за период кризиса снизился национальный доход. По некоторым показателям он упал еще ниже —в жилищном строительстве, например, до 1967 года.

Нелегко восстановить потерянное и двинуться вперед, но нет ни малейшего сомнения в том, что это будет сделано. На одном из предприятий Познани я обратил внимание на транспарант: «Гарантия силы Польши — добросовестный труд поляков». На мой взгляд, это один из самых актуальных лозунгов сегодняшней Польши. Действенность его подтверждают статистические сводки. Неуклонный подъем продолжается, кризис отступает, что вынуждены признать даже за океаном, подтверждая тем самым, что не только в политическом, но и в экономическом плане все объявленные санкции против Польши потерпели провал.

Трудностей еще много, но в каждой из четырех поездок в Польшу в 1983 году я убеждался, что оснований для оптимизма становится все больше. Пройден путь от умеренного оптимизма к уверенному. О состоянии экономики и рынка знает каждый. Это позволяет определять точные планы, реальные рубежи.

К сожалению, столь же точные подсчеты невозможны, когда речь идет о моральных потерях, о восполнении опустошений в сознании людей в результате психологической войны. Она продолжается: центры идеологической диверсии не ослабляют усилий. Но и в этом следует быть оптимистом.

Вспомним хвастливые заявления «Свободной Европы», что без помощи западных радиостанций в Польше не было бы ни КОС — КОРа, ни Валенсы, ни «Солидарности». Однако, несмотря на дополнительные долларовые инъекции, РСЕ и другим филиалам ЦРУ не удалось создать в Польше «подпольное государство», не удалось вновь активизировать деятельность нелегальных групп и структур, организовать массовые антиправительственные акции бойкота и протеста.

В марте 1983 года министр внутренних дел ПНР генерал дивизии Чеслав Кищак доложил Сейму, что за 15 месяцев было обезврежено более 700 нелегальных групп, конфисковано 1310 единиц полиграфического оборудования, в том числе 368 печатных машин. Это не означало, что ликвидировано все подполье, но свидетельствовало о его агонии. Время от времени в прессе появлялись сообщения о раскрытии отдельных групп, чаще всего непосредственно связанных с заграничными центрами, и об аресте бывших лидеров «Солидарности», перешедших на нелегальное положение,— Гардека, Фрасынюка, Лиса и других.

Главная военная прокуратура закончила следствие по делу интернированных главарей «Солидарности»: Анджея Гвязды (Гданьск), Северина Яворского (Варшава), Мариана Юрчика (Щецин), Кароля Модзелевского (Вроцлав), Гжегожа Пальки (Лодзь), Анджея Росплоховского (Катовице) и Яна Руловского (Быдгощ). Материалы следствия по делу основателей КОС—КОРа Яцека Куроня, Адама Михника и других составили 35 томов.

Из гуманных соображений польские власти предложили тем, кто пожелает, выехать за пределы страны, что освободит их от уголовной ответственности. В ответ на это западные спецслужбы дали знать, что они никому не нужны ни в США, ни в других странах. Их дело — продолжать мутить воду в Польше.

На Западе недоумевают: как же могло такое случиться? В «Солидарности», в КОС—КОРе, КНП и других группировках главенствовали люди, закупленные со всеми потрохами. Почему провал?

Парижская «Культура» (апрель 1984 г.) пишет, что причиной неудачи в Польше было-де отсутствие программы конкретных перемен, и упрекает руководителей группировок, что они продемонстрировали невежество в экономических вопросах. Известный реакционный публицист из католического еженедельника «Тыгодник повшехны», выходящего в Кракове, Стефан Киселевский (Кисель) писал в «Культуре», что главной ошибкой была опора на рабочий класс, который не мог быть заинтересован в смене существующей системы, что опираться, мол, следовало на интеллигенцию, индивидуальных крестьян и «подготовленную», то есть распропагандированную, молодежь.

Что касается рабочих, автор из «Культуры» просто изобретал велосипед. За год до него в книге «КОР — актуальные документы» Б. Возьницкий писал:

«Поручик Валенса и массы членов «Солидарности» были нужны для того, чтобы группировка КОС — КОРа могла начать в Гданьске «покорение польской действительности». Но ее руководители допустили одну кардинальную ошибку в самом начале своей подрывной деятельности: они были плохо информированы об актуальном общественно-политическом положении Польши. Подвергая тотальной критике всю историю существования народной Польши, «корозцы» не заметили, что трудящиеся в своей массе одобряют основные завоевания социализма.,. Куронь и Михник, охваченные радостным возбуждением, не имели ни времени, ни охоты хотя бы раз подсчитать ряды своих противников и сторонников».

Одной из последних попыток вмешательства во внутренние дела Польши была массированная кампания по срыву выборов в народные советы. На это были брошены главные силы, выделены дополнительные средства. «Свободная Европа» вновь выступила в роли организатора бойкота и суфлера.

Настойчиво рекомендовалось, например, создать специальные группы, которые должны терроризировать избирателей и не допустить их прихода на избирательные участки. Передавались многочисленные письма от оппозиционеров, которые заявляли, что не будут участвовать в выборах.

Вновь вынырнул Валенса. Он заявил, что если не будет бойкота выборов, то он откажется от дальнейшей деятельности в роли лидера бывшей «Солидарности».

17 июня 1984 года выборы состоялись. В них участвовало около 75 процентов зарегистрированных избирателей, причем около 5 процентов граждан, имеющих право голоса, не смогли участвовать в выборах по независящим от них причинам (находящиеся за границей, моряки, рыбаки, некоторые железнодорожники и авиаторы, а также находящиеся в больницах и выехавшие на отдых). Из 49 воеводских и 2406 местных округов только в 85 (главным образом — в сельских), где голосовало менее половины избирателей, были проведены повторные выборы.

Политбюро ЦК ПОРП констатировало, что результаты выборов свидетельствуют о готовности общества к достижению национального согласия. Газета «Трибуна люду» задала резонный вопрос: осуществит ли Лех Валенса свое публично высказанное намерение или же объявит, что великодушно прощает народу то, что он в массовом порядке пошел на выборы?

За несколько дней до выборов в Гданьске был арестован скрывавшийся с 13 декабря 1981 года Богдан Лис, член так называемой «временной все-польской комиссии «Солидарности». Одно из писем, обнаруженных при его аресте, было послано из Брюсселя Ежи Милевским и датировано 25 мая 1984 года: «...у нас есть возможность собрать около миллиона долларов (главным образом от американцев и японцев), если удастся организовать бойкот выборов в народные советы. В эти дни мы получили от АФТ — КПП дотацию на сумму 200 тысяч долларов. Прошу тебя, напиши коротенькое письмо Лейну Керкленду и поблагодари его за это и за ранее полученную (осенью 1983 г.) такую же сумму, а также вырази надежду, что АФТ — КПП с пониманием отнесется к будущим нуждам «Солидарности» при определении бюджета на 1985 год. Это очень важно, так как деньги есть, но чтобы их получить, необходимо добиться у них соответствующего высокого доверия, что вы сможете эффективно использовать эти деньги в стране...»

Этот скучноватый фрагмент из делового письма еще раз указывает, кто по-прежнему заказывает антигосударственную музыку в Польше, хотя исполнителей становится все меньше, а их инструменты звучат с каждым днем фальшивее.
В сфере культуры «Солидарность» действовала в плане разрушения и примитивизации. Ее интересовали художники-графики для изготовления значков, транспарантов, листовок, беспринципные журналисты, перешедшие на сторону оппозиции, чтобы обеспечить себе место в «лагере победителей», артисты эстрады и авторы второго разбора, которые могли преподнести зрителям программы с антисоциалистической начинкой.

Самым большим приобретением оппозиции был Анджей Вайда, на скорую руку слепивший фильм во славу КОС — КОРа «Человек из железа», по сценарию А. Щибор-Рыльского —- продолжение его же фильма «Человек из мрамора», вышедшего в 1977 году. На фестивале в Каннах фильм-поделка исключительно по политическим мотивам был награжден «Золотой пальмовой ветвью». Кинокритик 3. Калужиньский написал по этому поводу едкую рецензию, названную «Пальма из железа».

Планировался еще один фильм — «Мамаша Кураж из цеха Б-2», в котором главную роль должна была играть «неистовая» Анна Валентынович. Продюсеру М. Менкарскому был выдан аванс—четверть миллиона злотых, но вскоре неудавшаяся «мамаша Кураж» оказалась в опале в самой «Солидарности», поэтому ни фильмом, ни злотыми никто больше не интересовался.

«Солидарность» подписала также договор на книгу «Валенса» с Т. Коженевским и определила ему гонорар, как классику,— по 50 тысяч злотых за печатный лист. Книга также не увидела свет, хотя, если бы автор был талантливым сатириком, успех был бы обеспечен. Время предоставило для этого превосходный материал.

Вот, пожалуй, и все несбывшиеся планы и сомнительные достижения того периода. Одновременно была организована травля известных актеров и исполнителей— Яна Клосиньского, Станислава Микульского, пианистки Галины Черны-Стефаньской — и всех, кто решительно отвергал суррогаты искусства, предлагаемые «демократической оппозицией».

Не греша перед истиной, нужно признать, что некоторые режиссеры, особенно выбранные в ряде театров на эту должность под влиянием «всеобщего критиканства», сменили в угоду моде акценты в спектаклях, придав им «двусмысленное» звучание. Другие поставили спектакли-однодневки на основе появившихся литературных поделок, но они не имели ожидаемого успеха.

Корреспонденты многих американских изданий до сих пор старательно выискивают в культурной жизни Польши все, что, по их мнению, отдает диссидентством. В театральных постановках, фильмах и изданиях еженедельник «Ньюсуик», например, ищет «критику режима», «выпады в адрес Москвы», «попытки обойти цензуру». Ссылаясь на абсурдное утверждение одного из озлобленных оппозиционеров— Тадеуша Конвицкого, авторы из «Ньюсуика» договорились до того, что литераторы, которые откажутся вступить в новый Союз писателей, могут быть объявлены тунеядцами и отправлены в «трудовые лагеря».

Нет сомнения в том, что культура в Польше стала ареной острой политической борьбы, которая продолжается. Потребуется немало времени и сил, чтобы ликвидировать ощутимые потери, неизбежные в генеральном сражении за социализм и социалистическую культуру.

Есть еще немало охотников поискать тлеющие угли в погасшем польском костре. Кое-кем еще поднимается на щит космополитическая теорийка, придуманная для оправдания тех, кто перешел на иждивение западных «меценатов» из подрывных центров. Она гласит, что все, написанное по-польски, принадлежит польской культуре. При этом не имеет значения, что, где и когда написано. Удобное прикрытие для любого ренегатства. И не учитывается еще одно немаловажное условие — как написано. Пока что современная эмигрантская литература, по убеждению польских критиков, несет на себе «политический горб» и отличается резким падением качества. Этот процесс будет прогрессировать до тех пор, пока ушедшие на Запад польские литераторы будут выполнять заказы своих покровителей.

Кольцо диверсий, которым силы империализма стремились окружить социалистическую Польшу, замкнуть не удалось. Проиграны главные ставки на демонтаж социализма и разрушение польской экономики, В этом польскому народу оказали неоценимую помощь Советский Союз и другие страны социалистического содружества. Терпят поражение и покушения на польскую национальную культуру с ее богатейшей палитрой и прекрасными глубокими традициями. Это показали Дни польской культуры, прошедшие в городах Советского Союза в апреле 1984 года. И вряд ли стоит в долговременной перспективе рассматривать «творчество» тех литераторов, которые согласились пилить сук, на котором сидят, рубить дерево, которое их кормит. Их усилия прекратятся, как только «меценат» закроет бумажник с долларами. Тогда каждый из «падших ангелов» найдет свое место в той пустыне, которую он стремился создать—-в политической, экономической или культурной.

Процесс стабилизации в Польше продолжается. Он с каждым днем набирает силы и уверенность, хотя, как говорил Первый секретарь ЦК ПОРП, Председатель Совета Министров ПНР, генерал армии Войцех Ярузельский, самое опасное осталось позади, а самое трудное еще впереди. Главное в том, что расчеты сил империализма расшатать и вырвать Польшу из социалистического содружества потерпели провал.

В начале мая 1984 года состоялся официальный визит польского лидера Войцеха Ярузельского в Советский Союз, во время которого была подписана долгосрочная программа экономического и научно-технического сотрудничества между СССР и ПНР на период до 2000 года. Эта программа, как сказал В. Ярузельский, яркое доказательство прочности наших взаимных связей и в то же время их благоприятная долгосрочная перспектива.

Советские люди не сомневаются, что рабочий класс, трудящиеся страны под руководством Польской объединенной рабочей партии сумеют преодолеть последствия кризиса и вывести свою родину на рельсы устойчивого социалистического развития.

Братская Польша торжественно отметила 40-летие Польской Народной Республики и освобождения территории страны от фашистской оккупации. В этой битве плечом к плечу с Советской Армией сражалось возрожденное на советской земле народное Войско Польское. В дни визита В. Ярузельского в СССР, о котором говорилось, в Рязани состоялось открытие памятника советско-польскому братству по оружию. Братству, которое мы будем хранить и защищать.

...Опасное позади, трудное впереди. Действительно, трудностей еще немало. Посмотрим, как оценивают польские партийные публицисты положение, сложившееся в начале 1985 года.

Журнал ЦК ПОРП «Нове дроги» опубликовал статью Ежи Лобмана с анализом обстановки. Автор подчеркивает, что политика сил империализма во главе с Соединенными Штатами, как и прежде, направлена на стратегическую конфронтацию с социалистическим содружеством. При этом используются такие подрывные методы, как идеологическая диверсия, экономический и политический шантаж, попытки прямого вмешательства во внутренние дела суверенных государств.

Использование этих методов против Польши я и стремился показать на страницах предлагаемой читателю книги, которая писалась по горячим следам событий, но ограничена, к сожалению, как временными рамками, так и объемом, а поэтому не может претендовать на полный их обзор.

Статья в «Нове дроги» констатирует, что у внутренних врагов социалистического строя в Польше сегодня нет шансов на повторение в стране общественных кризисов в широком масштабе. Экстремистские лозунги остатков подполья не находят поборников в ПНР. «Лакейский характер деятельности «лидеров» антисоциалистических организаций КОС-КОР, «Конфедерации независимой Польши» в отношении своих западных хозяев становятся все более очевидными для многих их сторонников в прошлом»,— говорится в статье.

Однако опасность не миновала. Империалистические центры перешли в отношении Польши к стратегии «длинного марша» и пытаются теперь создать в стране как можно больше взрывоопасных очагов путем продолжения пропагандистской агрессии.

Стратегия «длинного марша» предусматривает, в частности, проникновение антисоциалистических и антисоветских сил в легальные структуры, особенно в новое профсоюзное движение с целью внести в него «плюралистический раскол», любыми средствами затормозить и осложнить преодоление экономических трудностей.

В статье последовательно прослеживаются и разоблачаются методы и приемы, применяемые в стратегии «длинного марша». «Любые действия политического противника переплетаются с антисоветизмом. Поэтому борьба с антисоциалистическими элементами требует постоянной пропаганды правды о СССР, его достижениях и роли, принципиального значения польско-советского союза и сотрудничества, убедительно подтвержденного за последние исключительно трудные годы... Враг атакует две неделимые составные части — социалистический патриотизм и интернационализм. Мы будем последовательно защищать и укреплять их в сознании общества» — к такому выводу приходит журнал «Нове дроги», в этом видят свою большую задачу польские коммунисты.

В Советском Союзе с неослабевающим вниманием следят за развитием событий в Польше. Мы приветствуем каждый новый шаг братского народа на пути преодоления экономических трудностей и к стабилизации общественно-политического климата и одновременно напоминаем польским патриотам о бдительности, ибо диверсии, направленные против Польши, продолжаются, а значит, продолжается и борьба.

Отредактировано gogencon (Пт 07:38)